Двуязычные стихотворения Александра Кирияцкого: Мысли в стихах

Стихи Кирияцкого с его само переводами Poèmes de Kiriyatskiy avec ses propres traductions

Александр Кирияцкий: Мысли в стихах - Alexander Kiriyatsliy: Pensées en vers / PDF

Alexander Kiriyatsliy: Pensieri in versi - Alexander Kiriyatsliy: Pensamientos en poemas / PDF

Издательство:

Edition:

Edizione:

Стихотворения Александра Кирияцкого с его само -
переводами на французский, итальянский и
испанский языки

Poèmes d’Alexander Kiriyatskiy avec ses propres
traductions poétiques de ceux en français, en italien et
en espagnol

Poemi d’Alexander Kiriyatskiy con le sue proprie
traduzioni poetiche di quelli in francese, in italiano e
in spagnolo

Строфы на русском и французском языках - Strophes en russe et en français

Новая песня «Мурка-Стена-Случай»

Лет пятьдесят назад
Бедней слыла Европа,
Чем в этот век слепой, тогда свет рад
Блюсти закон до гроба,
Не укусила злоба
Других мигрантов русских для наград.

СССР считал,
Что справедливость вечно
Царила в ваших странах, наших вал
Из огурцов беспечно,
Глянь, признан быстротечно,
Режиму прежних нас готовь обвал.

Мол, зазывай совков,
Встречают их актёры
С триумфом. Диссидент, набором слов
Державе шли укоры,
А Русь сожгут раздоры,
Спустись великим, лёгок твой улов.

Ну, Нобель, лауреат,
Тоскливыми стишками
Иллюзии тупой ты предан, гад.
Бьёшь коммуняк словами,
Чьи зрители делами
Пред славой вечной восхвалят распад.

Ты, Токарев, поёшь,
Считай, несёшь по свету
Для душ мечту из песни, гнувшей ложь,
СССРа нету,
Закрыли дверь, монету
Плати, кто признан зря вчера за грош.

В общаги бедолаг!
Бежавших для отказа
С дипломом лучшим к рабству работяг,
Руси транс – миру база,
Без прежнего экстаза
Последний друг сегодня как батрак.

Nouvelle chanson Mur cas

/ Mypкa/

Il y a cinquante-un ans,
L'Europe était plus pauvre
Qu'à cet aveugle siècle maintenant.
Elle estimait ses ordres,
Car ne voulait pas mordre
Nos russes parmi vos autres immigrants.

Lors l'URSS pensait
Que cette "justice" énorme
Régnait sur vos pays pour nous laisser
Ici pour nos bonnes oeuvres
Des soviétiques concombres
Qu'ils s'opposaient à nos régimes passés.

Vous invitez nos gens
Et vos acteurs rencontrent,
Par leurs triomphes, notre dissident,
Car celui-ci est contre
Ton expérience, montre
Comme mon état "décède", car tu descends,

Partout, au prix Nobel
Pour tes poèmes très tristes
Qu'à l'illusion stupide tu sois fidèle.
Tu bats tes communistes,
Tes spectateurs existent
Et tu vois que ta gloire est éternelle.

Tu chantes, Tokarev,
Et tu crois que tu portes
Tes belles chansons aux âmes par l'autre rêve,
Où l'URSS est morte.
L'on ferme toutes nos portes,
Dont cette consécration s'illustre brève.

L'on ouvre vos foyers
D'asile pour l'ignorance
De nos meilleurs diplômes. Vos ouvriers
Sont tous les russes en transe,
Nous sommes ta concurrence
Au monde qui nous fait ses mecs derniers.

Павленский

У Бастилии банк
Светит вам, Пётр – танк!
Cжёг Павленский признанья артиста,
Рòлей он не играл,
Во французском столь мал,
А тоска по абсурду нечиста.

Разрушать Русь? Изволь,
Скажешь варвару: «Коль
Ранишь женщин ножом сатаниста,
Ну, будь, «гений», скала,
Их художником зла,
Чёрт Парижа, искусством министра.»

Хрень в рисунках, хула,
То - Европа вела
Совершенство триумфа насилий.
Режут живопись стран,
С пламенем адских ран
Поднимайся к признаньям фамилий.

Русь ему дураков
Даст найти средь дружков
Журналистов, пляс в высокомерьи.
А срал где наш бандит,
У осла стрёмный вид,
За свободу дворца пеплу – двери.

Дух полицию ждал.
Но Москва пьедестал
Подала, чтоб вести к героизму,
А в Париже поджёг
Повторить Петька смог,
Приписали его к экстремизму

Лет десятком тюрьмы…
И в Москве скажем мы,
Что в Россиюшке культ эгоизма,
Где Европа без злат,
К нам приблизят распад,
Смерть наивных игрой дальтонизма.

Pavlenski

Sur la place de Bastille,
Votre banque vous brille
Par la consécration de l’artiste
Qui ne joue aucun rôle
Et ne sait nulle parole
En français, car l’absurde bien triste

Fait détruire ma Russie,
Au barbare vous dîtes: «Si
Tu blessais tes femmes russes, sataniste,
Tu serais, Pierre génial,
Notre peintre du mal,
Qu’à Paris l’art du diable existe.»

L’homme n’a rien dessiné.
Mais l’Europe l’amenait
Au triomphe parfait des violences.
L’on coupe l’art de peinture
Par le feu des blessures
Pour monter à sa reconnaissance.

La Russie l’a permis
De trouver ses amis
Entre les journalistes qui dansent
À côté du bandit.
Pour Poutine, l’âne rôtit
Ses palais pour quelle indépendance?

L’âme attend la police.
À Moscou, celle-ci puisse
À conduire vers le dur héroïsme.
Pierre répète cette action
Pour la révolution
À Paris, l’on l’appelle l’extrémisme

Par dix ans de prison…
À Moscou nous disons
Qu’en Russie l’on cultive l’égoïsme,
D’où l’Europe sans trésor
Nous approche de nos morts
À travers son «naïf» daltonisme.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАШЕЙ ВСЕЙ ВСЕЛЕННОЙ

Миров идею с совершенством Бог предпочитал,
Семнадцать кратких измерений, вне времён накал…
Взрыв к метрикам трём – Космоса, что Стариться устал,
Грядущий крах сплетенья мест расширил, вмиг, овал.

Чрез миллиардов пятьдесят – кругов к ним смерть придёт,
Раздроблены молекулы, масс нет, зри мрак пустот,
Победы расстояний жди над сущностью.., разброд
Из Чёрных Дыр, что спрячутся с последней вязью нот.

Хвостов галактик правильность к находкам всяких вер,
Их вероятность видится на каждой точке мер.
Противоречья плотностью свет держат без войн сфер,
Возможно, отодвинули конец вселенских эр.

Внутри Дыр Чёрных: расстояний
Нет у им преданных частиц,
Закон могущества влияний
Связал частично и цариц

С мирами Абсолюта в теле …
Тринадцать миллиардов лет,
С одной из сфер Вы захотели
Мутанту в Вечность дать совет,

Там нет пространств до их времён,
Грядущим в прошлых не прочти:
То, что сцепить даёт закон
Со скоростью, как луч почти.

Галактик всех не вечен лес,
Их Минимум создал ... Дитя
Из первых звёзд взрывает бес,
Шесть миллиардов лет спустя.

Раздвинешь ими жар на кризисе, единств урон:
Ты будишь настоящее, а прошлое, прочь, вон!
Нет совершенств! Опасности у граней от сторон,
Ещё – анти материи – у бездн мерил заслон.

Семнадцать измерений цельно пали у основ
Мощнее, чем Вселенная, нейтрон без берегов.
У противоположности нет войн её врагов,
И кажется: реальное у царства «благ» оков.

Раз в миллиард: начальное над нами превзошло,
Коль пустотелы атомы, их отдалять могло:
Материей потерями делилось мира зло,
Невидимо, исчезло чтоб последнее число.

Протоны с нами, электрон
Слаб формой, упорхнуть ему
Галактики исчезнут. Фон
Пронзит уже без края тьму,

Заставит каждую звезду
Угаснуть в будущем. Чтоб пал
Мир расширенья, гиб в аду,
Пусты зияния, развал,

Сил гравитаций Плюс спасти,
Единствами бой собирал.
Знак «минус» разрушал пути,
Куда вёл свыше идеал,

Грей дрёму, солнце, сразу
Пять миллиардов лет, но трон
Людей подобен вязу,
Росла чтоб личность у персон.

ORIGINE DE TOUT NOTRE COSME

L’idée des mondes plus parfaits est préférée par Dieu,
Leurs dix-sept courtes dimensions sont connectées bien mieux
Que trois métriques des maux cosmiques au temps pour être vieux
Et l'on décède dans ce futur sans connexion des lieux.

Car dans cinquante milliards tours d’années, viendra la mort,
Vite se perdront nos molécules, il ne sera nul corps:
Dont les distances entre eux vaincront le sens plus fort
Des Trous Noirs qui se cacheront par nos derniers rapports.

La perfection de leurs parties se trouve dans toutes les sphères
Nos évidences se pratiquent dans chaque point pour les faire
Cette paix réelle des contredits, tiennent une lumière sans guerres,
Il est possible d’ajourner la fin de l’univers.

Ses Trous Noirs n’ont aucune distance
Entre nos particules fidèles,
Qui ont, à l’ordre, la puissance
De leur donner l’union partielle

Avec ses mondes d’Absolu…
Années, quatorze milliards! Dans
L’une de ces sphères, aviez voulu
Dire l’infini à un mutant

De nul espace. Par aucun temps,
La belle vitesse du haut salut
A fait unir l’ordre présent
Passé pour son prochain non lu.

Nos galaxies sont temporelles,
Elles naissent du minimum... L’enfance
Du diable explosait leur ciel
Aux six milliard d’années, aux chances:

Avant cette explosion des rames pour notre crise d’espace,
L’autre présent n’a nul passé, car il n’a rien qui passe,
Où il n’existe pas danger de l'être qui menace
À l’harmonie, là-bas sa place domine surtout en face.

Alors dix-sept mesures plus dures ont figuré le fond
Plus grand que ce même univers dans son petit neutron…
Ses opposés ne se battent pas, où tous ensembles n’ont
Rien impossible de ce règne à nulle frontière du Bon.

Milliard de fois, les quantités des forces dominaient
Sur notre nombre de matières perdues par leurs années.
À l’intérieur, tous nos atomes sont vides. Ceux-ci sont nés
Sous l’énergie noire de nulle couche qui tente d’éloigner

Ses électrons et nos protons.
Par la faiblesse des formes,
Les galaxies disparaîtront.
L’obscurité énorme

Fera éteindre nos étoiles
Dans le futur. Leur but
Élargira l’abîme spatial
Qui nous approche des chutes,

Où nos gravitations grosses luttent
Que l’unité soit maximale.
Son signe «minus» casse toutes leurs routes
Qui le conduisent à l’un idéal

Que notre astre dorme
Des cinq milliards d’années au trône
De l’homme. Encore, comme l’orme,
Que se grandisse l’humaine personne.

[úлеос, úлеос, úлеос
гхену имúн о пáнтон анэхóменос
кэ пáнтас экдзехóменос.]

Благостный, благостный, благостный,
будь ты уж и нам, всяким, всевзирающим
и каждых принимающим.

(Ромáн Сладкопéвец')
(середина VI cтолетья от Рождества Христова)

На закате эпохи

Град Константина', богатств клад, дней семь крестоносцы кромсали,
Глуп император-предатель в бегáх, долг вернут, принц в опале!
Фóрумам трём Византии' из стáтуй — не быть! В идеале
Тёмной Европы смотрелись те, как грех с папско-римской морали.

Там золотые скульптуры на части рубили сначала,
В храмах полотна икóн сдирал нож, но глазáм было мало,
С площади каждой и башен, вонзя в умы змеи жало,
Их драгоценности варварски чернь для себя воровала.

Сто пятьдесят лет владели войска латинян Царегрáдом,
Восемь веков неподступным с жарким предсмертным распадом!
Но мусульмане из страха пред Ним звать Царьград стали адом,
В веке пятнадцатом в ночь надругались над крéстным обрядом.

В бывшей древнéйшей державе от дрязг да интриг царедвóрцев
Смотрят теперь минареты в акрополь времён чудотворцев...
Греки, сирийцы и áфры «За» иль «Против» иконобóрцев?
Вера арабская тех не страшит, как Россию месть горцев.

Третьего Рима в Кремле власть горит к Византии' спуститься!
Знать, коль Третьяковых дары в безвластьи, к нам войн колесница
Мчится, как турки в Стамбул, не китайских Ичкерий столица
Нынче Москва! Русь, проснись, возрожденьям темница

И нищета ты светил, чей восход аль закат? И небылица —
Рабской Эллáде град вселенский вернуть... Ведь искрится
Память под страхом с надеждой людской на счастливые лица
В Райской России, куда, как в Эдéм, русский сердцем стремится.

Íleos, íleos, íleos,
gkhenú imín o pánton anekhómenos
ke pántas ekdekhómenos.]

Bienheureux, bienheureux, bienheureux,
Que sois-tu, céleste, notre observateur
Sortant de tout, cher concepteur.

Au coucher du soleil de l’époque

Constantinople mort sous vos croisades pendant sept jours en feu.
Mais l’empereur traditeur rend son prêt. Sa disgrâce est bien mieux?
Cessent d’exister les statues en Byzance, sur trois Forums… Dieu,
L’âme catholique soutient ce péché. Elle attend l’aide des fous cieux.

Ses chevaliers blancs découpent, en morceaux, les sculptures d’or... Fracassent
Les murs des temples, arnaquent leurs icônes pour telles pires populaces!
Volent cette richesse infinie des hautes tours historiques sur les places
Pour enfoncer l’aiguillon au cerveau qui, aux sauvageries, les menace,

Où leur armée possédait ce César Ville qui est nu pendant:
Un siècle dur et demi… Elle rappelle ses derniers huit cents ans,
Lorsque l’Empire Byzantine ressemblait l’enfer aux musulmans.
Et au quinzième centenaire après Christ, l’islam vainc ce pays grand.

Leurs courtisans ont traîné sa Puissance aux troubles bizarres.
Ses minarets s’opposent aux acropoles… Thaumaturges, dîtes rare:
Contre ou pour beaucoup d’iconoclastes donnent leurs grecs avares
Qui n’ont pas crainte d’orient? Mon État croit aux rois montagnards.

Et au Troisième autre Rome, son Kremlin descend par cette Byzance,
Où le trésor s’est perdu dans ce char de ses Guerres à nulle chance
Vers Istanbul a foncé le sultan! Sois, Moscou,ton cadeau aux influences
Non de la Chine! Chère Russie, réveille-toi, prison des Renaissances

Et pauvreté de tes Astres. Leurs aubes ou leurs soirs créent ta fable?!
Notre Hellade ne restituera pas son miracle en sable.
Mais sous sa peur, ta mémoire étincèle au bonheur d’espoir stable
Au Paradis des visages, où s’élance chaque russe véritable.

           Вместо Бога

Евреев, мусульман, христиан
Божок – песчинка. Великан
Вселенских многогранных стран
Его вампирсту не был дан.

Царьку подвластны: лишь Земля,
C ней человечек. Астры тля
Грозится адом, разум зля,
Что создан ею "свет" с нуля.

Почти шесть тысяч лет назад
Витал меж звёзд астральный гад.
Его притягивал распад,
Тот, что тащил миры назад:

Статичный, мёртвый, как кристалл,
Для духа мрак, как пьедестал,
Оттуда видел без начал,
Творенья Божьи, где гад спал.

Ждёт oн, чтоб разум в нас потух:
Люд только с «богом», а "рай" в двух
Иль трёх тысячелетьях, пух –
Земля, весь космос нам – злой дух

A все созданья в нём, как ад,
Гад только – «бог», что спит в шабат,
Мир проклинает невпопад,
Сулит за ложь – хаОс наград.

Врёт: "Прежде Землю он слепил, -
Мол, Òн-Царь, до других светил". -
ВО ВРЕМЕНИ, божку был мил
Обман, что дух рабам внушил,

Как в «Пятом элементе» шар,
Крах-Апокàлипсис, кошмар,
Земле придумал ворох кар,
Что всё живое съеcт пожар.

А лишь на Землю его зол
Достаточно, на произвол,
В войне чтоб голоден и гол
Стал люд и в космос не yшёл

От мести душам и умам,…
В них настоящий Бог, где сам
Гад непригляден поясам,
Вселенским, как их существам.

Влиять мечтал лгун на миры,
Как смерть, в побеге из дыры
Галактики, как кожуры
Другой Вселенной, от игры

Со временем, в нём дух рождён
Астральной пылью испокон
Веков коротеньких, там он
Землян заставит бить поклон.

Ему вруну из тьмы божков
В Египте роют первый ров,
Он возле душ, людских даров,
Где гибель тел – дверь в Божий кров

Всеx смертных, также и ему,
Его низверг Бог, как в тюрьму,
Во время… Он ведь потому
Ненужен стал в нём никому.

Шесть миллионов люди лет,
Покинув плоти, в Божий свет
Шли к Богу за дела, а вслед
Никто им не шептал зло: «НЕТ!»

Нейтралитет материй сфер
Служил для гада, как пример.
По нарушениям размер –
Судьба в условностяx всех вер.

В границах качества, как сны.
А в Боге всё одной длины
Безгранной. НЕРАЗДЕЛЕНЫ
Все времена без сатаны.

Мы – в прошлом-будущем-сейчас,
Всё вместе Благом слито в нас
Из всех цивилизаций враз,
Как бесконечности рассказ.

Граница «СЛÒВА» уст – «милà»,
Глагол чей, мол, пускал в дела
БОЖОК ВО ВРЕМЕНИ - ХУЛА
Творцу, она Мошè лгала.

Когда достаточно умён
Люд станет, «СЛОВО», пласт времён
Забудется, чей раб имён
Пред чтеньем мыслей посрамлён:

У телепатов языка
Нет, ибо мыслей их река
Для «СЛОВА» - слишком глубока,
А для абстракции – тонка.

Дал имя Богу паразиТ
Астральный, он в субботу спит,
Земли ничтожный сателлит,
ДурИт с невидимых орбит.

Тварь – дух, но oн - не сатана.
Десятком тысяч сочтена
Годками жизнь божка, вина
В людские влезла времена:

Пред Богом за дела в Раю,
Cыграть со временем - в ничью,
А eй бы попадAть в струю
Задумок Божьих, как ручью

Рекою y двуликих вер,
Где с правдой ложь в стихах химер,
Где гад – божок да люцифер,
Не больше Богу, чем Гомер,

Евреев взялся подчинить,
Порвал навеки с прошлым нить,
В ислам с христианством манит прыть,
Европу к Азии пришить.

Единым культом этот "бог",
Во времени "творил" эпох
Шести, устал, чуть не подох,
Уснул, и вот, переполох

"БЕЗ БОГА"?! Твари ложь – Адам!
Мрак не прибил к лжи берегам?
При встрече с Абсолютом нам
Поверье в адский бред – не срам?

Бог сразу сотворил весь свет
Тринадцать миллиардов лет
Назад, как всех времён рассвет, -
Грядущее, где злoбы нет.

Жил кто-то в будущем сперва,
Не оправдал на ум права.
Второй раз в прошлом. Булава
Настигла, с плеч чтоб голова.

Ну, жил в трёхтысячном году,
Скорбя, потом блуждал в аду,
Вот с крестоносцами в бреду
Он после, к смерти на беду

Приехал в Иерусалим,
Зря обезглавлен, пал под ним,
Он с мусульманином одним
В Pай улетел. Непостижим

До Абсолюта, как всех путь,
Когда разумных понял суть,
Ты осознал: Не потянуть, -
О прошлом быстро позабудь,

Чтоб в двадцать первый век душа
Твоя влетела, не гpеша,
В новорождённого, где вша
В семье талантов без гроша.

Когда смерть ищет душу-дочь,
Из тела ложь та мигом прочь
Бежит, во мгле, мол, нe помочь,
Но Бог там освещает ночь.

Quoi au lieu de l’Ordre Dieu naturel?

Des juifs chrétiens et musulmans,
Dieu est ce rien. Son cosme géant
L’a opposé aux cultes dans
Nos expressions des Dons croyants.

L’idole dirige seul votre frère
Vrai pur. Menace du drôle enfer
Que nous croyons à ses chimères
Qu’on a créé tous l’Univers

«Il y a six mille d’années» au «bieN»
Pendant six jours… L’a fait sa main:
Son Globe Terrestre du gredin
Qu’elle cassera le monde sien

Statique et blanc comme un cristal.
L’esprit l’a dans son piédestal,
Où chaque samedi il dort: pas mal
Et trompe sans pudeur morale

Qu’aux fils cosmiques donne l’ours en chaînes.
Il veut que nos raisons s’éteignent.
Qu’avec «dieu» soit Soumis, enseigne:
«Fermons l’Entré d’ailleurs sans peine!»

Envoie l’œil noir aux créations
Des autres civilisations
Qui lisent: quoi songent?.. Vibration
D’aire, ton accent tire l’agression

Par toutes nos religions. Il ment
Qu’il a sculpté cette Terre avant
Vos jaunes Étoiles «creuses» sous son vent:
Pour endormir sur l’un «divan»?

À ses esclaves, il persuadait
Que ce mensonge peut aider
Après leurs morts, soit abordée
Sa foi qu’elle aille contre l’idée.

Ce n'est pas Dieu. Cet égrégore
Se cache de nos mesures d’abord.
Son pus ne mange que quels corps?
L’attend le châtiment d’un sort:

Comme au «Cinquième (vif) élément»
L’île, qui s’explose, dépend du temps.
Aux punitions tragiques, ses camps
Se perdent à leurs bulles des gammes.

Il est soufi que sa faiblesse
Brisait nos obtentions qui pressent
Son incendie par sa vitesse
D’évolution sans nulle tristesse,

Où l’égrégore ment que cette guerre
Attache vos pauvres à ta terre
Très radioactive avec l’hiver
Pendant l’époque sans atmosphère.

Mais Dieu réel, aux arts humains,
Découvre l’Infinie, amène
Ses âmes parfaites à Ce destin,
Sans cultes de l’autre chemin.

Et le trompeur d’exil, la bête
Essaie d’influer sur les planètes,
A réfugié des Trous Noirs Faîtes,
De Dieu. Toujours rêve des conquêtes.

Au temps, est né de la poussière
Astrale. Il rit sur ses frontières
Des siècles brefs, oblige l’aile fière
À s’incliner. Armée dernière

À ce menteur, l’abîme des mythes
Construit ses temples et ses gîtes
D’Égypte sous sept pyramides
Extraterrestres qui sont vides.

Ce Ra sait claire qu’il est mortel.
Éduque l’humanité fidèle.
Sans tradition devient sa grêle:
Hors sang et sans peurs éternelles.

Pendant millions d’années, les morts
Accomplissaient les hommes sans corps
Vers Absolu, cet égrégore
Ne nous criait jamais: «Non!», fort.

Neutralité de sa matière,
Tu as ta construction… Aux sphères,
La brèche de nos valeurs transfère
Tes changements: aux questions-ères

Qui sont finies dans leur physique.
En Dieu est sa longueur unique
Sans fin... Infinité pratique
Tous nos cadastres galactiques,

Où leurs futurs passés présents
S’unissent par Sa Fusion de rangs.
Tout d’Univers est, cependant,
Parfait en Dieu à tous ses champs.

Dans l’un point sont toutes les espaces
Comme l’un se trouve sur toutes les places
Cosmiques. Encore, Dieu les embrasse
Par soi à ses versions des masses.

Le mot limite ta bouche: «Mille a… »
Des verbes qui se gagnent. Voilà,
La goule rompait leurs buts par là:
Quelle tromperie du mal (!) parla:

«Ce Fond Terrestre de l’idole,
Le puceron de l’Astre colle
Non raisonnable aux PAROLES
Sans sa télépathie du sol!»

L'essence gère LEURS relations,
Perd l’inutile opposition
Et ce CONFLIT, où nous fixions
L’absence des compréhensions.

Suffisamment intelligent,
L’on deviendra. Le mot des gens
S’oubliera. L’esclave urgent
Sera l’un télépathe sergent.

Le fleuve de ses pensées profond
Est délicat à l’abstraction,
Où sans langage brille sa vision
À ses lectures vîtes des notions!

Le nom «divin», toi, parasite,
Dise pour dormir samedi. L’orbite
Tourne au tour de nous. Gravite,
Boule invisible, satellite.

L'éther bestiole n’est pas Satan.
Son existence, en orient,
Est calculé par dix milles ans
Influe sur leurs affaires, souvent.

Dieu nous jugeait pour nos actions.
Avec leurs chutes joue l’extension.
Au timbre, sa contradiction
A évité ses illusions.

Nous ment ta «vérité» binaire,
Touche ses croyances. Aux lumières,
Ni dieu, ni diable Lucifer,
Cet égrégore est par Homère,

A su dompter ses juifs rabbins,
Casse leur passé pré-égyptien,
Unit l’islam et les chrétiens:
L’Asie avec l’Europe sans bains.

Depuis ses «six époques» «créait»
L’odieux aux livres, à leurs prêts…
Au «jour septime» s’endort après
Ses duperies, fatigue… Duraient

Ses fraudes alors. S’appelle Adam
Vers l’aube des MENTERIES infâmes.
Sous Absolu réel, l’entame
Des Hontes purifie les âmes.

Il y a nos treize milliards d’années,
Dieu a formé Cette corde née.
L’enfer l’avait discriminé,
A élargi l’instantanée,

L’une milliardième. Dieu l’a sauvée.
Le diable crie: «L’annule! Je vais
Détruire partout!» Dieu l’entravait
De chaque nouveau présent gravé.

Quelqu’un vivait au loin Futur,
Lui rejetait son haute culture
Et au Moyen Âge renaît l’or dur,
Où décapite son aventure.

Plus tôt s’aggrave en quatre mille.
Après sa mort, l’erreur le pille.
La vie prochaine griffe ses périls
Par l’un croisade tué inutile.

Avec un musulman s’endort.
Jérusalem enterre deux torts.
Au Paradis, ils montent hors
L’espace, où tous s’approchent du bord

De notre Purgatoire salut
Des fous, aspirent vers Absolu.
Illimité t’a résolu
L’incohérence vermoulue.

Qu’au vingt unième preux siècle aillent
Ses nourrissons qu’ils se réveillent
Pour ne pas faire leur mal pareil
Qu’ils l’oubliaient au pire sommeil.

Lors l’homme rencontre son décès.
Mais l’égrégore va les lasser.
Seul l’un feu ouvre nos accès
À Dieu pour tout notre passé.

(11 - 12) О сгинувших атлантах

Выше всех галерей был парящий дворец,
    Под невидимым куполом град.
Он для Избранных прежде — их всю жизнь венец
    Главной стал из возможных наград —

Жить для общества Высших средь райских лесов!
    С мраморных улиц — лестницы ввысь
Золотые — над шаром сухих облаков,
    Башни чудом над ним вознеслись

Из цветных драгоценных ярчайших камней
    Под безоблачной днём синевой,
Освещались все ночи мозаикой огней,
    Вероятно висев над водой,

Чей бассейн колоссальный с бриллиантовым дном,
    Вырыт в форуме двух тысяч мер.
Из сверкавшей поверхности в тоне одном
    Взор вёл круг фантастических сфер

К серебристой воздушной подушке мер ста,
    Из которой, дом-храм вырастал,
Цвет умов Атлантиды сверкал, как звезда,
    Тем, кто с моря на небо взирал.

Вот, открыт, райский город с тех пор всем троим,
    Он, как рай сто столетий назад
Был написан художником древним таким,
    Каким ждал его адский распад.

Как вошли, поразил яркой радуги фон,
    Под ней танцы немых голограмм,
В свете розовом там арки зданий времён,
    Когда пали мутанты к ногам —

Покорившим планету в цепи ледников,
    Тех, кто не различали слова,
Признавали зверьми, превращали в рабов,
    Обучали чему-то сперва.

В шар беззвучно летающий приглашены
    Все три друга, взиравшие, в град
Полёт, в чудо, напомнил ценнейшие сны.
    Поразили гармонии взгляд.

Грандиозность отверзла и им третий глаз,
    К одной из лестниц, тех золотых,
Приближались когда, в замке ждал в этот час
    Их Владыка всех роков земных.

Ко дворцу подлетел, дивно стены пронзил
    Их корабль, оказавшись внутри
Под подобьем галактик из бездны светил,
    Избирал где Круг Главный в цари

Выдающегося на семь лет, чтоб была
    У него над планетой всей власть,
Воздавалось ему после за все дела,
    И страшился он в грязь не упасть.

На глазах изменялось лицо трёх сторон,
    Ровный свет в сине-красных тонах,
Из камней драгоценных сверкал древний трон,
    Символ власти во всех временах.

На нём Избранный сам перед ними предстал,
    На троих кресла выстроил пол,
Только сели, как космос открытый, стал зал,
    Празднично в подсознанья вошёл.

Аум думал одно: «У царя к власти ключ,
    Даст он Землю менять для землян?».
По межзвёздным картинам направился луч
    К трону сквозь миражей океан.

Через прошлые жизни скользил по векам,
    От ошибок чтоб предостеречь,
Затаившим дыханье троим смельчакам
    Начал Избранный длинную речь:

(11 - 12) Des Atlantes qui
ont rapide quitté leur terre

Sur toutes nos galeries, a plané leur palais.
    Sous un dôme invisible, cette ville
Chatoyait pour l’élite du diadème et volait
    Par l’humaine réсompense civile.

Vives pour ses supérieurs au jardin édénique!
    L’escalier d’or du lieu fabuleux
Monte à son château sur le nuage fantastique
    Au dessus des tours miraculeux.

Les pierres très lumineuses se rappellent aux forêts
    Sur nombreuses places en marbre le jour,
Où les ponts mosaïques se perdaient en soirée
    Et pendaient au dessus de l’eau pure.

La piscine manifeste le fond du diamant.
    Sur ses deux mille mesures en marnière
Du Forum sous-marin qui sépare nos feux péans.
    La surface aquatique coupe deux sphères.

Le coussin d'air semblait argenté. De ce voile,
    Grandissait le sanctuaire actuel!
Une idée d'Atlantide scintillait comme l’étoile,
    Regardait de la mer au bleu ciel.

Les trois âmes ondes ouvrent l’un bût Paradis!
    Comme il y a leurs cent siècles.., prévu
A été ce futur des atlantes maudits
    Dessiné au passé en revue.

L’arc-en-ciel lumineux a frappé les entrés…
    Sous la danse des muets hologrammes,
Où sont dure obscurées plusieurs arches carrées,
    Lorsqu’aux pieds sont tombés nos mutants.

Alors qu'ils conquéraient la planète de ses glaces,
    Ils n’ont pas distingué les paroles.
Entre des animaux, l’esclavage de leur classe
    Apprenait à trouver l’autre rôle.

Trois savants volent sans bruit dans l’une boule translucide.
    Les mémoires s’étonnaient des beaux styles.
Le voyage au miracle prépare leur visite
    Au Conseil du Suprême Don hostile.

À ses intelligences, se donnent les couleurs
    De l’une des Escaliers d’Univers…
Du château s’approchent trois hommes.Pendant cette même heure,
    Les attend le chef de toute cette Terre.

Entrent dans ce palais, à travers tous les murs,
    En bateau elliptique… Toutefois
Par les branches des vîtes galaxies en structures,
    Pour sept ans l’on élue l’Un des rois.

De ses Astres, ce Cercle dirige l’atmosphère
    Et reflète ce plus Fort par l’espace.
L’on lui rétribuera là pour toutes ses affaires,
    L’âme a crainte d'aller sous sa crasse,

A varié l’apparence de tous trois côtés.
    Au ton rouge, sa lumière brille égale:
Au trône en pierreries, à sa difficulté,
    Au symbole du Concept intégral.

Sur lequel devant eux, l’Homme Haut a comparu.
    Son plancher a construit trois fauteuils.
Par le cosme, la salle a montré toutes les rues
    Des conflits tristes au troisième oeil.

Le savant essentiel a pensé: «Roi, ta clé
    Permettra de défendre nos gens.
Au Cerveau sans péché, ses rayons doivent rouler
    Pour noyer Sa faiblesse dans l’océan.»

Sur des vies antérieures, sous leurs siècles glissait
    Plus Puissant. Il prévoit les erreurs
Des trois braves que les aide l’expérience laissée,
    Son épître s’adresse à la peur.

(22 - 23) О сгинувших атлантах

Сон Аума. Ждал казни, сколь не был умён,
    С жизнью Марс, чей пока горизонт
В жертву нам не принёс при расколе времён
    Взрывом плоти своей Фаэтонт.

Отразив его ум, подобьем мозгов
    Наделил Марс своих поздних чад,
Насекомых гигантских, вдоль рек берегов
    Не инстинктом предчувствовших ад

На планете своей прежде, чем упорхнуть
    В год сожженья! Как тем существам,
Полететь в чёрный космос, в затерянный путь,
    В скором будущем велено нам.

Фаэтонта молили Себя не взрывать,
    Чтоб в грядущем люд не породить!
Миллионов назад лет под шестьдесят пять
    Марсианам не жечь жизни нить.

Вычисли, как им, даст кому мозг Земля,
    Троглодита лицо среди скал
Вырезали! С межзвёздного корабля
    Чтобы каждый пришелец взирал,

На кого Фаэтонт променял марсиан.
    Небо снёс его разума взрыв!
Иссушил в два падения весь океан,
    В космос воздуху дыры открыв!

Позже на нас с планет, марсиане, взирав
    С потерявшимися наравне
Средь времён, до Юпитера наш вели нрав,
    Подчиняли тончайшей волне

Нас разумных, от Шамбалы чтоб поумнел
    Средь мутантов-людей лишь атлант,
Где скитальцам жильё дал Сатурн и тьму дел,
    Чтоб развить в предках мозга талант.

Насекомым игра – два потока частиц,
    Всех землян ненавидят они,
Для них мы первобытные все, и без лиц,
    Коротали последние дни.

Если те, что спустились из прошлых пространств,
    Нас взрастили, как Бог захотел,
Сложный нейтралитет не давал постоянств,
    Нам двух знаков, материй предел.

Насекомые с Марса от них, в тих оря,
    Посылают частицы на нас,
Что льют в мелкие щели из ада моря
    В судна, чтобы в нас разум погас,

Схематично фильтрует судьбу фон-волна,
    Нету выбора у всех почти.
– Ведь защитный экран нас избавит от сна,
    Мы другого попросим, учти, –

Так к Ауму во сне прилетает душа
    Кфира над океаном в ночи,
Знай, атлант ещё жить не готов, не круша,
    В руки чтоб взять к созвездьям ключи,

Как когда-то, мутантам познать не дано,
    Что Агыв с бородой – не Сам Бог,
Абсолюта хулили они заодно,
    Дикарю чёрный культ был не плох

Тот, кто вылез недавно из мрачных пещер,
    При полёте к Венере сказал:
«Как ничтожен божок и костров всех размер,
    Мол, всевышний в пещерах, как мал,

Думал синий весь космос, он ведь, как смола,
    Значит, сферами правят грехи!»
Выть пал волком, кусаться, чтоб быть духом зла,
    Вырос культ из его чепухи.

(22 - 23) Des Atlantes qui
ont rapide quitté leur terre

Mars attendait la peine pour son haut intellect
    De sa vie tuée là, sous son horion.
À l’écart des époques, leur sacrifice abject
    Reflétait l’explosion de Phaéton.

Les martiens hexapodes possédaient leur cerveau
    Raisonnable cadeau d’atmosphère,
La planète rouge cache les pyramides, ses caveaux
    Ont prévu ce décès en enfer.

Ils avaient quitté Mars avant un coup du météore
    À l’année du réveil des volcans.
Sont parti au noir cosme, qu’il les améliore
    Tous... et nous crée ses intelligents.

La vie priait Phaéton de ne pas s’exploser
    Qu’au futur ne s’engendre pas l’homme
Que ses soixante cinq millions d’année proposées
    Aient tenu Mars vif aux astronomes.

Qui aura la conscience de Terre?... Le savait
    Mars, donne ce visage au troglodyte.
Entre les roches, ses ouvriers l’ont gravé
    À ses extra-martiennes proches visites.

Mais la mort de Phaéton a choisi notre gens
    Et elle a abordé ce ciel chaud.
Les tombées des Bolides ont drainé chaque océan
    De tout Mars qui rappelle un Cachot.

Ils dirigent et maudissent notre âme par nul coeur
    À l’égal des aveugles «amis».
De ce temps, conduisent à Jupiter, tirent nos fleurs.
    À son onde sOmmes nous soumis.

Les atlantes, partielles raisonnables et fières,
    Enseignaient les mutants sans dure paix.
Seul Saturne Patrie trouve l’abîme des affaires
    Aux têtes pour y développer.

Deux flux des électrons, le jeu des hexapodes
    Détestait notre gens. Nos avers
Sont, pour eux, sans visages, alors que les périodes
    De nos vies passent courts et non divers.

Les martiens descendants enlevaient, sans clarté,
    L’homme du singe sauvage sans prière:
Pour faire nous, où Dieu veut sa même neutralité
    De deux signes aux limites en matière.

Les insectes de Mars envoyaient plusieurs mers
    Des mauvaises particules à nos seines.
À tes fentes étroites, coulent les fleuves des enfers.
    Qu’en bateau sa raison sûre s’éteigne.

L'ordre filtre ce sort par le fond et réveille
    L’or partout. L’on n’avait aucun choix.
Lors, l’écran protecteur débarrasse du sommeil.
    L’autre monde l’Attend la claire Foi.

Par son âme, Phir survole vers Aüm cette nuit lente,
    Au dessus de l’océan au palais.
À la vie sans ce mal n’était pas prêt Atlante.
    Dans ses mains, Phir ne prend pas sa clé.

Les mutants ne comprennent nul de leurs livres lus.
    Donc, la barbe d’Aguive n’est pas Dieu!
Quel cerveau primitif blasphémait Absolu
    Par le culte sauvage très odieux!

Qui, il y quelque temps, est sorti des cavernes,
    En voyage à Vénus exclamait:
«Mon misère feu de champ et son dieu en caserne
    Ne seront plus, de moi, honorés!

Je pensais que ce cosme est bleu, c’est son brai!
    Ses péchés règnent sur tout l’Univers.
Il est froid au pire loup en esprit noir! C’est vrai,
    Où l’espace s’élargit par l'«hiver».

(24 - 25) О сгинувших атлантах

Столь же дикий, сколь миф из агывских времён,
    Палец лишь перестал отрубать
Детям собственным, в ад его ум устремлён:
    Собирать сатанинскую рать.

Он согласен и мучиться, в пытках коптеть,
    Насекомые в мир мысли шлют:
Люд разумным не может стать ныне да впредь,
    И нет места грядущему тут?

Как пришельцы за это их мыслями бьют,
    Сотней тысяч за пару секунд,
Вот сбежавшие с Марса на много минут
    Прекращают сумбурный свой бунт.

Аум вычислил коды влияния на
    Неудачи и горя людей,
Как рождается каждого мозга вина?
    Где исток был любой из затей?

Так они провоцируют слабости вер,
    Как в мутанте без культа лишь ад,
Аум чувствует, он сам – наглядный пример,
    Управления пульта лишат

Все его самого, и по той же вине!
    От людей нам уплыть далеко:
Мы едиными станем, атланты извне!..
    А летать и упасть – нелегко.

И Аума оставит в предчувствии сон
    Неизбежности скорых потерь,
Он не знал, сколь иным будет новый закон,
    Отворявших вселенскую дверь.

Утро будит его. Вот прозрачный пол весь,
    Солнца свет золотил океан,
Будто бы он нарочно скрывал злую весть,
    Как исчезнет в нём град-великан.

Круговертью пространство сознанье несло
    По ячейкам цепочек времён,
Каждый миг постоянство, где ровно светло,
    Для движения с равных сторон.

У материй конструкции по ним бегут,
    Чтоб остаться навечно в былом,
Пред Аумом скользят. А видения жгут
    Ипостаси прощанья со злом.

Отражаются схемы, меняет стена
    Свой экран на свиданье с послом,
По потоку лучей гамм цветных льёт она
    У событий земных перелом:

«Свыше Избранный умер. Наверно решат
    В Вашу пользу с немых голограмм,
Оставайтесь в синхронном падении. Спад
    Подхлестнёт конур выгодных драм».

С невесомостью в голос застыли тела
    Кабинета, и тает постель,
Пол как море, а стены его зеркала,
    Звоном вяжут межзвёздную трель,

Эллиптически тает в глазах потолок,
    Вот правительства память гудит,
Концентрирует свет и внимания ток
    Отражает дум многих визит:

«Мы уже на иной ветке стыка миров!
    Можем слиться в единый мы мозг,
Чтоб понятия плыли друг к другу без слов,
    Покидая абстракции лоск».

Отодвинулся зал, смотрят строго назад,
    На табло загорелся эдикт:
Две машины Аума теперь устранят
    Эклектический средь нас конфликт.

(24 - 25) Des Atlantes qui
ont rapide quitté leur terre

Deux flous mythes moins sauvages soulevaint leurs tribus,
    L’écrêtage de l’un doigt se remplace
Par l’une circoncision. Sans croyance, ce but
    Chasse à l’autre géhenne sur cette glace.

Ses souffrances charbonnent l’âme. Car par la pensée,
    Les insectes envoient leurs décrets:
Vers l’homme non raisonnable qui n’a nul passé.
    L’abstraction ne gagnait rien doré.

Pour la faute, leurs navires battent ces mêmes hexapodes
    En seconde par l'une mille d'idées
Que, pendant plusieurs ères, les gens aient leurs périodes
    Des détentes que Dieu les aidait.

Aüm a calculé ses codes de l’influence
    Sur l’échec et sur tous vos chagrins.
En cerveau, où est né ce bas tort? L’expérience
    A quelle source qui fait l’homme au Bien?

Les martiens réfugiés provoquaient ses faiblisses
    Que, sans culte, l’homme n’aiе que l’enfer.
Son panneau de commande se rompe et laisse
    Nos lectures des secrets à sa Terre.

Les hommes et les atlantes doivent se séparer,
    Nous deuxièmes volerons libres loin.
Car l’unique fort cerveau serons nous amarrés
    Vers Titan avant un lourd chemin.

Ce sommeil quitte Aüm. D’invisible augure
    Ne peut pas éviter notre perte,
Ne sait pas quelle loi d’autre l’aura сe futur?
    Ouvrira le fou cosme d’alerte.

L’aube réveille celui. Le plancher pellucide
    Montre que le soleil dore l’océan
Et inspire que prévoient des consciences lucides:
    Périra noyé son continent.

Au circuit, l’espace ouvre ce sens maximal
    À ses chaînes des cellules, aux beaux temps.
Aux constances d’instant, la lumière va égale
    À tous quatre côtés de sa rame.

Ses wagons courent sur une construction matérielle.
    Ils restaient au passé. Et toujours,
Leurs visions glissent sur l’arme conscience partielle
    Aux adieux avec un ordre pour

Ses schémas reflétés. L’offre change ce mur
    Au recours de son ambassadeur.
Ce Conseil Supérieur n’a pas peur des courbures
    Et incline l’incident en couleurs:

«Élu est décédé. Mais l’on décidera
    En valeur de vos muets hologrammes.
De nos chutes synchrones, tombe plus vite ce même drap
    Afin de compliquer l’humain drame. ..»

Aux voix d’apesanteur, se figent les ombres corps.
    Dans la sale recèle la literie.
Du plancher transparent voit la mer. Son trésor
    Du trille interstellaire s’est chéri.

Sur les yeux disparaît le plafond elliptique.
    La mémoire du pouvoir a fondé
Sa lumière concentrée. L’attention la critique
    Et elle libre, du mal, l'île vidée:

Nous sommes sur quel rameau des jonctions d’Univers!
    Nous fusionnent ses parfaits trous cerveaux
Que flottent toutes nos notions, l’une à l’autre sans guerres
    D’abstraction au dessus du rideau.

L’on s’écarte, regarde sur l’un en arrière
    Le tableau illumine son édit:
Par Aüm, deux machines abaissent l’ancre solaire,
    Débarrasse l’intellect du conflit.

(29 - 30) О сгинувших атлантах:
               При сотворении

До того, как Вселенную выгнал распад
    К удаленью всех сфер от начал
Измерений семнадцати, скованный ад
    Из гармонии вечно молчал.

В мире меньше нейтрона родится наш свет,
    Там пока не явилась беда,
Нам, всем точкам в одной без понятия «НЕТ»,
    Причинить невозможно вреда.

В бесконечности ритмов любая струна,
    Одинаково высшая всем,
Накопила мгновенные формы без дна
    На единстве всесильных дилемм.

Единила та сила, и минус, и плюс,
    Многосложного шага вина
Породила невиданной тяжести груз
    Знаков разницу, их времена.

Но не может жить вечным материи рай,
    Скорость та, что любовь раздаёт,
Обогнав свет четырежды, вышла за край
    Грани шара, умчалась вперёд.

Миллион двести тысяч в секунду! В обрыв
    Измерений всех рухнула рать,
Знаки разные – битвам их огненный взрыв,
    Вновь ничто никогда не собрать.

Первородные силы исходных даров
    Разобщились, войну породив
Без гармонии Бога, – законы миров
    Распылили по каплям разлив.

Формы, слитые прежде в источник один
    Микромира, в бескрайний простор
Отпустил Абсолют, их былой властелин:
    Все куски расщепил дьявол вор.

Бог остался средь нас в миллиардной одной,
    Что смирилась с законами зла,
Расширяющего круг шкалой временной,
    Где творениям смерти игла,

Чья энергия чёрная гранями мер
    К пустоте в никуда привела,
А вне времени чёрными дырами сфер
    Копит свет сверх материи мгла.

Ведь она отдаляет нам гибель на срок,
    От молекул и скопища звёзд
До скоплений галактик, их полый поток
    В раздробленьях вселенских непрост.

За протонами - цели, нейтроны сцепить
    С разрушения круговорот,
Электронами, ткущими зыбкую нить
    У конфликтов бескрайних пустот.

Меж ядром и орбитами нет ничего,
    Сшить энергию чёрную, мир.
Породил Бог: пространство, за ним вещество,
    При распадах иллюзий эфир.

Расстоянья, как и ожиданья времён
    Побеждаются чёрной дырой,
На поверхности Собранной запечатлён
    Поглощённой энергии зной,

В чёрных дырах лишь струны, а им счёту нет,
    Образа смыслом нотный узор
Слил грядущее с прошлым на внутренний свет
    Мраку полых вселенных в укор.

Крепко держит галактики Бог Абсолют
    Средь энергии чёрной у вер,
Души их воплощений спасения ждут
    В Боге нет ограниченных эр.

(29 - 30) Des Atlantes qui
ont rapide quitté leur terre:
               De la création de l’Univers

Hors nos temps, Tout de Dieu et l'enfer enchaîné
    Y dormaient par dix-sept dimensions.
Lors la séparation a chassé leur but né
    Pour produire la fin à l’explosion.

Tout ce monde naîtra moins que son Positron,
    Où alors qu’il n’y avait nul malheur,
Dans un point, tous nos lieux sans concept d’autre «NON»
    S’illustraient magnifiques ou meilleures.

Par les rythmes de l’infinité, chaque ficelle
    Supérieure et égale collectait
Toutes ses formes sans fond et n’avait nulle partielle
    Difficile à travers l’Unité.

Sa Puissance pouvait unifier tous les signes.
    Dont, la couple du pas sans clarté
A jeté l’ombre charge hors chances divines:
    Trois temps pour leur diversité,

Il n’est pas paradis infini de matière.
    L’être rapidité dépassait
La lumière quatre fois, où grandit l’Univers,
    Le présent rappelait son passé.

Un million deux cents mils en seconde, vitesse,
    Tu as fait élargir l’extension,
Où ses points opposés s’approchent qu’ils disparaissent
    À travers leurs annihilations.

Là se sont dissociés des pouvoirs primordiaux
    Qui conduisent à la lutte cependant.
Sans divine harmonie, quittent leurs dons initiaux.
    Par les larmes, séparent ses océans.

Toutes nos forces amènent à la source unique.
    Microcosme d’abîme étendu,
Absolu a laissé l’île du filtre cosmique.
    Au futur, l’inutile est fendu.

Dieu restait dans une seule milliardième de la masse
    Explosée par le mal sous le temps.
S’élargie ce même cercle partout. Il nous chasse
    Des morceaux qui construisent notre champ.

Mais la noire énergie a ouvert ses frontières
    Qui conduisent à sa futilité,
Où les Trous Noires s’opposent aux places vides de l’enfer
    Pour suspendre ce cosme voûté.

Chaque période de la vie éloignait nos grises morts
    Des microns aux amas galactiques.
Les cadastres de branches dirigent leurs flux forts,
    Et inventent une arme physique:

Les Neutrons lourds s'emboîtent à travers les Protons
    Afin de formuler nous divers.
Entre nos centres et les orbites d’Électrons,
    Les distances séparent l’Univers.

Entre les galaxies et dans tous les atomes
    Par ce temps, la sphère creuse s'élargie.
Ses rapports trompent que pour leur offre nous sommes
    Tout s’éloigne de cette noire énergie,

Où son feu qui embrasse le passage disparu,
    Est vaincu à travers nos Trous Noirs,
Leur conscience invite toutes les âmes, où nos rues
    Se souviennent par l’énorme mémoire.

Dans les Trous Noirs, il n’y a que des cordes sans fin,
    Les images en raison de leurs notes.
Par nos treize dimensions s’ouvrent tous les chemins,
    La lumière intérieure n’a nulle faute.

Contre les énergies noires, nous crée Absolu,
    Sauve nos contradictions et remplace
Le passé restauré. Son futur est son glu
    Entre tous nos objets en espace.

Три круга перевоплощений сквозь измерения

Жизнь цéльна у неоргáник до огнéй звёзд без конца
В метагалактиках сверхразумных творений отца,
Разума всех ответвлений вне вер земного глупца,
С антиразýмностью зло — в статичности мрак без лицá.

Лишь роком кáрмы даётся избранным власть над Землёй,
То деньги с ними бушуют призрачно в холод да в зной,
Чьи жертвы — дýши, как тени, связанные не петлёй,
От царствий кто не ослепнет, а кто вольёт в сердце гной,

Но кто-то гибнет в таланте Мóцартом, знать, почему?
Ведь горе с желчью Сальéри — посланы с Чрева ему,
С праздника более страшным: свéргнутого в жизнь-тюрьму,
Чтоб не иметь, а к безумству жаждать: «Сквозь ад отниму!»

Три круга в нас, и вот Первый: мáтери Чрево страстéй,
Где нужно время и форму ещё заслужить у ней,
Чтоб эмбриóном пройти все фазы в игре из людéй
И быть творцом аль царём, не тенью — с одним из путей.

На выбор дан круг Второй: состариться и умереть,
А в Третий мир окунуться вечностью Разума ведь,
Где в Абсолюте единство — культом не пойманных в сеть,
Чтоб развиваться безгрешным без догм повéрий впредь.

Trois cercles des réincarnations et leurs trois dimensions

Par chaque étoile, continue toute notre vie inorganique
Des créations. Ces sont leurs raisons méta galactiques.
Pour l’intellect éternel, nous tient sa puissance physique
Contre la noire énergie sans visage, d’obscur mal statique.

Par le destin aux élus se donne le pouvoir sur la Terre.
Crée ses ravages à travers l’argent de l’été à l’hiver.
Ses sacrifices sont nos chutes demain, aujourd’hui et hier.
L’empire n’aveugle pas l’un et invite l’autre à l’enfer.

Un homme meurt par Mozart. Où il est sa diversité?
Là, son opposé porte le chagrin de Salieri, luttait
Dans sa prison de la rue. Mais la jalousie sans clarté
A maudit toute l’harmonie et sa propre génialité.

Trois cercles sont. Le premier de mères détermine ses entrailles.
Dieu veut choisir: à quel siècle naisse l’âme, où elle se réveille
Que l’embryon passe toutes leurs hypostases dans son divin sommeil
Pour être le créateur de l’art et non son ombre vieille.

Le tour suivant fait devenir vieux, oblige à décéder,
À son troisième monde voler à travers l’éternité.
Son Paradis nous débarrasse des cultes, pour l’unité
Avec Dieu de tout. Dans l’escalier, vers Absolu montez.

Éuterpé cóhibét // néc Polý-hýmniá
Lésborúm réfugít // ténderé bárbitón;
quód si mé lýricís// vátibús ínserés,
súblimí fériám // síderá vérticé.

Дар Евтрéпа несла; и Полигúмния
Лéсбоса побежит лиру настраивать,
Коль причислишь меня лирика к высшему,
Средь высот прикоснусь к звёздам я волосом.

Раскрученностей бездарей поэтика
Второго десятилетия
Двадцать первого столетия

Без рифмы культ, то – бред в тоске,
Поэт ему – ГОВНО в руке,
ИМ в дырку брось на потолке,
Красуйся сверху на доске
Почёта, признанная срань,
Попробуй, слов набор достань.

Ножом ты рифму обрезай,
Из кожи розовенький край
С залуп, америкосов рай
Без метрики. Востока бай,
Завой под в палку, в три струны,
Хрип, горла рык из глубины,

Без связи стрòфы, им конца
Нет, ведь мы снизу без лица.
Верхушка кормит подлеца:
«Кастрируй метрики отца
Поэзии, Горация,
В Нью-Йорке свыше нация».

Éuterpé cóhibét // néc Polý-hýmniá
Lésborúm réfugít // ténderé bárbitón;
quód si mé lýricís// vátibús ínserés,
súblimí fériám // síderá vérticé.

Euterpe, sois résonnée pour moi que Polhymnie
Veuille donner l’harmonie de sa lyre à Lesbos.
Tu m'admets le poète plus fameux de lyrique,
Mon front très orgueilleux touchera ce ciel feu.

Poétique des promotions d’infirmité
Des graphomanes qui ont douté
Du vingt et unième siècle mal heurté

Sans rime, l’un culte des strophes tient
L’absurde… Merde sur ta main…
Avec tes selles, son trou va bien.
Les jette vers le plafond, gardien
Des blancs «poèmes», tes mots sont morts,
Essaie de vaincre leur rapport.

Coupe toutes les rimes par ce couteau,
Tire tes prépuces rosses de nos peaux.
En Amérique, ces «glands» sont gros,
Ouverts toujours pour orientaux.
Sous cette musique, hurle trois notes,
Chante ta gorge râle d’idiote.

Nous tuions l’union des lignes d’ouvrage.
En bas, les gens ont l’un visage,
Car nos gredins cultivent l’image
Qui castre notre héritage
D’Horace, sa poésie jetée
Laisse, à New-York, sa dignité.

* * *

Чтоб выжить, сотни тысяч лет впотьмáх брёл троглодит,
В войне с природой полузверств грёз — дух его спит,
Раб нёс в Египте камни зря ль на стройки пирамид,
Как к смерти эллин средь войн не рыдал теáтром навзрыд.

Религиозники из новых вер гласят, что им пасть в ад
За то, что рождены до их ученья невпопад,
Без жрéчества книг культов бездну лет тому назад,
Где жалость, но к страданьям душ, которым чужд обряд?

Строй гениев античных Муз избрал сам Абсолют
Тем, что бессмертен взгляд у тех на жизнь и не сведут
До непрощенья их неверья в культ: как взять уют
За прáведность традиций, да рай чей за сверхтруд?

Не Колумбáна ль из Бангóра с дикими сравнить?
Как от наложниц из Ирана требовать брать нить,
Что ото всех религий в космос дух тянет, чтоб быть,
Неважно, из каких ты вер вперёд шёл не кружить!

Ведь за поступок без насилий благ, где их закон
Стал выше дара жизни! Не деспот Бог, не за поклон
Он награждает или судит, как считал Платóн,
Грех после адских мук при осознаньи всем прощён.

Нам с детства вбито, что «ТАКОЙ» вот Бог, иль бога нет,
Есть дýши, что не могут осознать культ предков, бред.
Пред Богом за эпоху зверств мгле не держать ответ.
Лишь вновь данó родиться совсем другой на свет.

Не только людям рая дар, но и разным существам,
Где добродетель или грех; с ним отразиться нам,
Как клеткам у Вселенной в разуме, он по стопам
Сил свыше тянется к Творцý Рáя сквозь путь к мирам.

* * *

Donc, d’un million d'années, a survécu le troglodyte.
Par la nature d’atrocité, dort son esprit d’hybride.
Et en Egypte, les esclaves construisent leurs pyramides,
Pendant ses guerres, le grec pleure aux théâtres des morts vîtes.

Nos religions affirment que l’âme tombe en enfer,
Car elle est née avant les vies de nos prophètes divers,
Il y a beaucoup de temps avant la foi de notre frère.
Nos rois cachent la pitié à tous: limpides des autres ères.

Les muses et leurs génies étaient choisis par Absolu
Leurs points de vue sont vifs toujours. Ils n’ont pas lu
Deux Testaments et le Coran. Aux cultes n’a pas plu
Ce Paradis de Dieu hors traditions et sans leur glu.

Confronte Colomban de leur Luxeuil et l’homme sauvage.
Ne juges jamais des concubines d’Iran pour leur Moyen Âge,
Toutes nos Croyances nous amènent au ciel de leurs filages
Afin de surpasser par chaque idée pour l’être sage.

Vers l’acte sans violence des bienfaits, l’ordre est bon
Qui ne devient jamais plus cher que toutes les vies qui font
Voir Dieu non pour telle révérence, expliquait Platon:
Par le tourment s’excuse la faute pour sa compréhension.

Depuis l’enfance nous croyons en Dieu traditionnel.
À cette sauvagerie, l’obscurité devient fidèle,
Car elle n’a pas senti l’erreur des livres immortels.
Dans l’autre civilisation, l’âme renaîtra sans fiel.

Aux cosme raisonnable, non à seule l’humanité
Décent ce Don pour naître, vivre et se refléter
Dans l’Univers comme ses cellules afin de l’accepter
Au Créateur des mondes, au Paradis Beauté.

Как иголка,
колка без толка,
не ермолка,
холка волка

Ветер сейчас,
        Крах для нас,
Рыщет охотничий глаз,
В пулях он смерть нам припас
  Жаждой немыслимОй.

Гор красота,
        Нечиста,
Людям страшна высота,
Изгнана жуть. Неспроста,
  Ум их и мысли мой.

След на снегу,
        Волк, бегу,
Псы чуют запах, врагу
Ясно, что я жить могу
  Плотью бессмысленнOй.

Взмыл вертолёт,
        Я на лёд
Бросился, пусть в переплёт
Я попаду один, шлёт
  Гибель моя смысл иной.

Я под прицел
        Не хотел
Сразу попасть, ещё цел,
Истина-смерть, я не смел
  Жизнью жить низменнOй.

Прячетесь в нору
        По утру,
Дети-волчата, сдеру
Шкуру с себя я в миру,
  Деспот вычислен мной.

Пуля в крови,
        Удави
Жизнь мою ради любви
К детству, мне слепо яви
  Спад с верой, искре ной.

Выживет род,
        Не умрёт,
Я не зря мчался вперёд,
Вырастете вы за год,
  Вспомните истин вой.

С острых вершин,
        Горных льдин,
Я ухожу из долин,
Бойтесь всегда, дочь и сын
  Смерти завистливOй.

Sur l’aiguille,
une famille dure brille
et le loup se grille
pour ses propres filles:

L’ordre des gens,
        Est le vent.
L’œil du chasseur, fasse le grand
Assassinat en gardant
  L’Être des morts utiles!

Quand les montagnes
        Voient le temps
Qui tirent nos loups? Notre sang
Est sur leur neige. Et l’homme gagne
  À tuer par ce gris style.

L’air laisse ma trace
        Aux chiens grâce
À mon odeur… Que l’homme chasse
Sur moi, quitter cet espace
  Dans l’âme sans corps débile.

L’hélicoptère
        De chimères,
Me persécute sur ma terre!
Sauve tous nos fils en guerre
  Du sacrifice, en fil!

Rapidité
        Non voûtée,
Ne permet pas de noter
L’Être sans vie enchantée
  Par ma famille sous l’île.

Dans le terrier,
        Vous pourriez
Vivre cachés du mûrier,
Vous rappelez le dernier
  De ce bonheur fragile.

Balle en fer digne,
        M’assassine!
Pour le futur de vos mines
Trop nourrissantes sans vignes
  Comme sans malheur en mille.

Que ma lignée
        Des poignées,
Dans un printemps, soit régnée.
Mes louveteaux sont soignés
  Par leurs enfants gentils.

Sur ce sommet
        Animé
De nos montagnes abîmées,
Ne bravez pas d’en aimer
  La jalousie hostile.

    Господину Капитану
Сергею Александровичу Шумилову

Галич ныне во Франции б шёл на ножи,
Беженец, в сто пятнадцать звони, как бомжи,
О башку, где ломают тарелку. Держи,
От французов обкуренных... Жри и дрожи,
    Здесь цветком -- раньше Кá-рагандá...
Сумку крепко скрути под рукой. Грабежи...
    Сон без ног, подъём в шесть, мы всегда,
    Как стрижи.

А бандиты воруют и лгут, перестань
Чуять боль, кайф наркотиком ловят на дрянь,
Диких дух жаждет бить всех других, смех, отстань,
Находи повод явью, страдала чтоб срань,
    Тут убежища просит старик...
В прошлом он вёл корабль за грань
    Горизонта, за что путь велик,
    Спи, как в дань,

В комнате со зверьём, где в умах-облаках
Грех, не груди храпят, в них гнёт раж, злостный прах,
Он несёт людям всех вóзрастов гнев на страх,
Из живых бесов прячет один груз в глазах,
    Капитану угроза, он -- враг...
В Страсбурге, человек, мýдра честь на ногах,
    Не опустится он до собак
    Сном в рабах.

Сам с собой бормотал и вопил всю ночь хмель,
Есть, порой, идиоты, что ссутся в постель,
Утром жрачку несут, к смеху дрогнула ель,
В семь утра из стен серых -- вон, грусть. Под копель
    Чтоб нигде не сидел пожилой...
Весь день плата за жизнь ту, Европе в кошель,
    Возвращайся в ночлежку, больной,
    К ночи в сель.

Капитан, знай, не беженец, статус другой,
Он ведёт к наркоманам, давившим покой,
Поздно простит о помощи старец седой,
Тридцать лет бы назад судно взял с ним прибой
    У Нью-Йорка, раскрыл бы врата,
Покупал бы убежище во-время. В бой,
    В океан с гарпуном на кита,
    Не с сумой.

    Pour M. le Capitaine
Sergueï Alexandrovitch Choumilov

Aujourd’hui et en France, Galitch est la bête,
Téléphone au cent quinze, l’on bat mes poètes.
Réfugié, par ton front, un drogué rompt l’assiette,
Mange comme ces français sans raison et sans tête…
    Ta Russie se rappelle dans mon cœur…
Tienne ton sac sous ta main, ce destin nous rejette,
    Dors sans pied! Réveilles-toi à six heures
    Hors des fêtes!

Les bandits volent, nous mentent: ils cessent de sentir
Leur douleur pour quelle drogue! Car obtiennent le plaisir.
L’âme sauvage voudrait tuer l’autre forme pour rire,
Trouve la cause claire afin d’obliger, à souffrir,
    Un vieillard, requérant de l’asile…
Au passé, celui-ci dirigeait son navire
    Commercial, voyageait vers les îles
    Pour dormir

Dans une salle avec ses animaux, dans les nuages,
Qui ne sont plus les hommes, car ils n’ont que leur rage,
Portent l’ère des souffrances dures à tous nos âges.
L’un de ses diables vifs te dévoile son visage.
    Il menace notre vieux capitaine…
À Strasbourg, l’Homme ne perd pas l’honneur et ses sages,
    Où il ne s’abaisse pas jusqu’aux chiens,
    En dommage.

Toute la nuit avec soi, les ivrognes parlent. Crient,
Et, parfois, ces stupides pissent dans leurs literies.
Au matin, l’on donne la nourriture, l’ordre rit.
À sept heures, l’homme quitte ce bâtiment triste, gris…
    Le malade très âgé est à pieds
Tout le jour. Pour cette vie en Europe, c’est son prix.
    Dans douze heures, il revient au foyer
    De souris.

L’on dit qu’il n’est pas le réfugié. Ce statut
Conduit le capitaine aux drogués qui nous tuent.
Dont il prie l’aide trop tard, ce vieillard a perdu
Le printemps, car, il y a trente ans, il avait dû
    Embarquer son bateau à New-York…
Et l'asile politique pouvait être vendu.
    À l’océan, il rattrape l’os de l’orque
    Dépendu.

Stabat mater dolorosa»
        Якопоне да Тоди

Разум лопнул от натуги,
Пала ниц душа в испуге,
Беженцы -- одни ворюги,
    Судьи взятки, хвать.

Пьянь, бандиты, наркоманы,
Воры, кланы, их тираны
Ставят на других капканы,
    Матом кроют мать.

Точки сходок зол - в Европе,
Как в продажной, хитрой жопе,
Черви липкие в утробе
    Вышли рать на рать.

Русь воспела зло богами,
Гады нас, славян - врагами,
Русских топчут сапогами:
    Быстро, мусор взять.

Моет стариков в маразме
Наш профессор, в нервной спазме
Жизнь, под признанным в оргазме,
    Ссытся на кровать.

Беженцы -- лишь те чеченцы,
Что жгли Русь и извращенцы,
Остальные отщепенцы
    Могут рядом спать

С колющими морфий в ноги,
Чтобы знали, как убоги
Устремлённые в дороге
    К мафий всех суду

Прав, иллюзий человека,
Перед ним стоит калека
На коленях, символ века:
    «Скоро упаду!» -

Суд, стрелявшего в фашиста,
В тюрьмах бить, как экстремиста,
Повелел, дорога чиста,
    Правда на виду.

Шепчет синими губами,
Старец слепнет со слезами,
В дурку пал вперёд ногами,
    Луч искал в бреду.

Всем рабам мечта знакома,
Кроме страшного облома,
Ничего нет, только кома,
    Свет лишь не в аду.

Помнит он тропинку к чуду:
«Я был вечно, есть и буду!
Тьма коль видится повсюду,
    К Богу мир веду»

«Stábat máter dólorósa
Júxta crúcem lácrimósa»
Víta brévis ést, curiósa,
    Práti frigidú"

Stabat mater dolorosa»
        Jacopone da Todi

Le statut de «réfugié»
Présuppose nos étrangers
Qui coupent leurs chrétiens âgés
    Dans les guerres civiles.

Nos esclaves européens
S’abaissèrent aux gales de chiens,
Ils grattèrent la peau, pour rien,
    Par cette vie tranquille.

L’on enchantera chaque mot
Des persécutés «normaux»
Qu’ils soient forts par quels trumeaux
    Des beautés habiles!

Qui n’était jamais malade,
Lave vos culs pour tous ses grades,
Il n’est pas le camarade
    Des stupides de Nil.

Seules ces bêtes reçoivent l’argent,
Comme vos supérieurs des gens,
Elles obtiennent l’or, en bougeant
    Par leurs pipes si viles.

Camp de nos concentrations,
Tu as, pour une expression
De la civilisation,
    Ton futur péril.

La raison s’est déchirée.
À genoux, l’âme perd son gré.
De l’asile, elle apparait
    Comme un bon AcheteuR

De NombreuX JugeS qui t’ont dit
Que les cieux soient interdits,
Que vivent leurs drogués bandits
    Comme leur Grand Voleur!

Car l’Europe est leur rencontre
Comme le cul qui nous démontre
Que ces vers seront gluants contre
    L’ombre du bonheur.

La Russie les intitule
Ses Dieux, mais ceux-ci la brûlent
L’ordre bat, comme les crapules,
    L’infinie douleur.

Les vieux sont dans le marasme,
L’on les lave par l’enthousiasme
Des savants russes, car l’orgasme
    Pisse sur leurs MeilleurS.

Reconnus sont les tchétchènes
Qui voient, en Russie, l’arène
Des batailles, où nous amènent
    Aux antiques vendeurs

Des esclaves… Les autres peuvent
Endormir parmi les fleuves
Dans la rue pour les épreuves
    De vos Droits de l’Homme,

Où se cache la Cour énorme.
Sa réponse a telle forme:
Attendez-moi sous vos ormes,
    Tous conduisent à Rome.

Votre illusion vient vide.
Sous celle, souffre l’invalide.
Par le front, il a quelles rides:
     «L’âme n’est pas en gomme!»

Qui tuait tous ses fascistes,
Est, par cette Cour, dans la liste
Des tirants, comme l’extrémiste,
    En enfer, nous sommes,

Murmurez par ses bleues lèvres:
«Ce vieux perd la vue, en fièvre
Pleure, en fou malade énerve,
    Il cherchait sa pomme.»

Qui passait cette vie très pure,
N’est pas liée à la piqûre
Des drogués, car sa blessure
    A plusieurs diplômes.

Mais vous plaisent seuls les mensonges,
Car, par eux, vos pouvoirs prolongent
À manipuler nos Songes,
    L’Être à genoux.

Leurs robots règnent sur la France,
Car séparent, sans différence,
L’eau de leur Reconnaissance
    Et la Mort pour nous.

L’Univers n’a rien et grève
Mais sa déception est brève,
Tous les êtres ont leur rêve,
    La lumière des trous.

Dans l’obscurité sans chance,
Ce feu a la voix d’enfance,
Lorsque l’autre vie commence,
    Dieu se trouve partout:

«Stábat máter dólorósa
Júxta crúcem lácrimósa»
Víta brévis ést, curiósa,
    Práti frigidú

Mère, tu as la douloureuse
Larme, ta croix amoureuse,
Donne la vie brève et curieuse
    Le vent froid est doux.

Рабство

Это Канада,
(Говно из зада,)
Бьёт у распада
Белый люд, стадо:

Взять Бангладеш
Помощью меж
Ног! Кал чей съешь
За мысль невежд!

Судьям под зад -
За статус в ад:
Форма оплат
С тысяч пятьдесят (пейсяд).

Жадины глаз,
Старцев ты в раз
Без денег масс
- Смыл в унитаз.

Оставь, сын зла,
Мать без угла…
Свет продалà
Эра баблà.

Бытность затронь
Без дорог.., конь.
Еби ж ладонь -
У господ вонь.

Esclavage

Le Canada
(Merde dedans)
Bat, cependant,
Ses blanches gens.

Car veut aider
Aux bangladais,
Sur nous merdait
Pour chaque idée.

Aux juges gentils,
Paye pour l’asile
Cinquante mille
Dollars utiles.

Les yeux avares
Tuent vos vieillards
Pauvres et rares
Pour leurs standards.

Que chaque enfant
Quitte ses parents,
Où tout se vend
Par l’ère d’argent.

L’être humain
Perd ses chemins,
Car baise les mains
De ses doyens.

2.23 Palais, oyaseau, par oyaseau deschassé,
Bien tost après le prince parvenu:
Combien qu'hors fleuve ennemi repoulsé,
Dehors saisi trait d'oyaseau soutenu.

2.23 Дворец, птицами изгнана птица, враги,
После принца-выскочки: вот, должник,
Бед сколько по ту сторону реки,
Поддержан - без стрел птицей схваченный - миг.

               KAPA

Измени Земли картину,
Сделай времени машину,
        Двадцать третий век,
Ведь при скоростном прорыве,
Как в молниеносном взрыве,
        Тут же таит снег,

Непрoдуманный поступок,
Не представим, рок сколь хрупок,
        Шаг, вот, нет людей,
Но божественная сила
Зря собой плод наш кормила,
        За поток идей?

Бог и в прошлом, и в грядущем,
А лишь глупым, манны ждущим,
        Кажется порой,
Человек богоподобен,
Осознать он неспособен,
        Что не caм – герой?

В прошлое, вот, ляжет судно,
Мир пойдёт, понять не трудно
        По иным путям.
В Мезозое кушать надо,
Там застрелят просто гада,
        Что не рад гостям.

Не родятся его дети
Пищей тех, кто на планете
        Время ставит в ряд.
Ящерицы мышек предков,
Ползавших среди объедков,
        С голоду съедят –

Порождeниe животных,
Молоком кормивших родных
        Чад своих, тогда
Грудью выйдет в миp - кормиться
Утконосами лишь птица,
        Cлучая беда.

В разуме природы судьи,
Полуптицы, полулюди,
        С клювом вместо рта,
Люд задержат в настоящем,
В корабле, злом им грозящем,
        Зря запрут врата.

В прошлое, взлетев, машина,
Грубая людей детина,
        Не сядь без ума,
Исправлять ошибки страшно,
Рок судьбы не трогать важно,
        Чей плод – ты сама.

2.23 Palais, oyaseau, par oyaseau deschassé,
Bien tost après le prince parvenu:
Combien qu'hors fleuve ennemi repoussé
Dehors saisi trait d'oyaseau soutenu.

(2.23 Au palais, se remplace l'oiseau déchassé,
Tard, bientôt combien d’eau, le prince est parvenu?
En dehors des fleuves, l’ennemi s'est stressé,
Car le trait de l'oiseau est saisi et soutenu.)

              PUNITION

Modifie le Globe Terrestre,
Chère machine du temps, orchestre
        Par le vingt troisième
Siècle, sa vitesse énorme
Change et explose les formes
        Tous deviennent leurs crèmes.

Au passé, l’action stupide
Bat la vie! Par celle si vide,
        L’autre prévision
A quel but? L’espace amène
Aux questions: «Aux âmes humaines,
        Dieu donne le grand trône.

Dieu est en dehors des ordres
Du présent. Le temps peut mordre
        Les imperfections.
L’homme n’était jamais l’image
D’Absolu. Rompt son voyage,
        Toutes ses illusions.

À l’ère chaude Mésozoïque,
L’homme est dans sa fantastique
        Digne machine du temps.
Pour manger, tue une mouffette.
Celle-ci ne donne pas ses bêtes
        Pour remplir les champs.

Le futur ira par l’autre
Route qui ne sera plus notre
        Règne des mammifères.
Les reptiles mangèrent l’ancêtre
Des souris pour ne pas être
        L’homme sur notre Terre

Au cerveau des raisonnables,
Que l’oiseau fasse sa plus stable
        Civilisation,
Sous le bec est la poitrine,
Leurs croyances sont divines,
        Veulent dire à l’homme: «Non!»

Le destin de la nature
Des oiseaux crée sa peinture.
        Leur bouche c'est leur bec.
Car l’époque des dinosaures
Ferme nos voyages sans heures
        Que mon sang soit sec.

Au passé, notre mesure
Du temps ouvre nos blessures,
        Dieu corrige l’histoire,
Cache nos dangereux ouvrages,
Ne laisse pas à l’équipage
        De faire ce cauchemar.

Le penultièsme du surnom du prophète
Prendra Diane pour son jour et repos:
Loing vaguera par frénétique tête,
Et délivrant un grand peuple d'impôs.

Пророка предпоследнее из имён
Диану для отдыха дня возьмёт,
Далеко, буйной головы закон,
В путь, освобождать – гигант-народ.

Бог в двадцать пять веков раз // сам колесо Драхмы крутит,
Духа незримый мотор, // чтобы землян на одну
К звёздам пустили ступень, // как времена пройдут, будет
Новое нечто-то вокруг, // с ним все войдут в глубину

Тайн сверхсознаний, в рассвет // непостижимой идеи.
Пульт управленья Землёй // женщины в пальцы берут,
Мысль от раздора спасти, // пламень у образа феи
В свете от полной Луны, // где медитации труд

«Третьим Дхыаны зрачком» // назван, как на Атлантиде
Был ров пророчицы слёз (1), // чей пал осколок в Санскрит (1)
Бездну столетий назад, // снова льёт луч в том же виде.
Как в двадцать восемь ночей // раз полнолунье горит:

«Но тех несчастных землян, // в пламени бросивших Землю,
Ввысь вёл последний пророк», // люди куда полетят,
Глаз у Дхыаны молчит, // я Нострадамусу внемлю,
Что мир ждёт проще узнать, // чем им вернуться назад».

Кто-то очистит свой ум, // также кому-то пасть зверем,
Коль мысли смогут читать // все друг у друга за миг,
Нас обезножат вне зла // крылья, которым поверим,
Тех, кто упал разлучат // с теми, кто космос постиг.
________________________________
3 Индийская богиня инопланетянка

Le penultièsme du surnom du prophète
Prendra Diane pour son jour et repos:
Loing vaguera par frénétique tête,
Et délivrant un grand peuple d'impôs.

Le pénultième surnom du prophète
Prendra Diane pour son jour de repos:
Et loin voguera par la frénétique tête,
En délivrant un grand peuple de l’impôt.

Chaque vingt cinq siècles, Dieu crée, // tourne la Drachme en route,
Son invisible moteur // de nos esprits, trouve l'union
Par les niveaux des étoiles… // L’innovation nous écoute,
Celle-ci reflète tous les temps // pour l’infinie rotation.

La subconscience de l’homme // prend les idées de sagesse,
Fait diriger la planète, // par seules les femmes en raison
Qui sauvent la télépathie,// l’ordre des enchanteresses,
Coulent la lumière de la lune // plaine, à la méditation.

Le troisième œil de Dhyâna // donne la frontière, par sa ride,
Entre deux indépendants // de nos conflits… En sanskrit, 1
La prophétesse l’a prévu // dans les douleurs d’Atlantide.
Pour le futur de nos races, // sa prophétie est décrite.

Nos malheureuses âmes en feu // quittent, en futur, notre Terre,
Nostradamus nous conduit // par les antiques souvenirs.
Et quel destin nous attend? // L’œil de Dhyâna doit se taire,
Dont je démêle son mystère // qu’il ne faut pas revenir.

Sans mal, l’un est l’animal, // l’autre nettoie sa conscience.
Mais tous savent lire les pensées // de tout le monde partout.
Qui a des ailes, perd ses pieds // par leur belle indépendance
Pour séparer ceux tombés // et ceux qui ont le bien doux.
_____________________________
1 Déesse indienne extraterrestre

La grand' éstoille sept jours brûslera,
Nuée fera deux soleils apparoir:
Le gros mastin toute nuit hurlera,
Quand grand pontife changera de terroir.

Зажжёт большая звезда семь дней,
Туча два солнца заставит сиять,
Гигантский пёс всю ночь провоет под ней,
Как понтифик взойдёт земли менять.

Когда атмосферы ревущее пламя кометы
Коснётся, земные пласты станут столь разогреты,
Что в самом прохладном подвале завоет собака
От жара – на лампу пред тучей бетонного мрака.

Из метеоритов на Землю метнётся прямая атака,
На тверди без жизни при вспышке двух солнц к чувству краха
Оставшихся чудом в живых. Из старейшин советы
Понтифика веры одной изберут, чтоб ракеты

Скорее он в космос отправил на спутник Сатурна,
Коль сравнивать с пеклом-Землёй, на Титане недурно
Покажется странникам, жившим в закрытом овале,
Когда камнепады из шлейфов кометы прорвали

Над бункером-городом купол, где жить продолжали,
Как волк на фонарик «Луну-Колесо», – при печали
Огромнейший пёс ноту взял глубоко, там сумбурно
Чуть выше топчeтся люд, где человечества урна.

La grand' éstoille sept jours brûslera,
Nuée fera deux soleils apparoir:
Le gros mastin toute nuit hurlera,
Quand grand pontife changera de terroir.

Pendant sept jours, la grande étoile brûlera,
Car son nuage obligera deux soleils à apparaître
Toutes les nuits, le gros chien hurlera,
Le grand pontife changera la terre pour naître

La flamme orageuse des comètes brûlera l’atmosphère,
Les villes tomberont, l’homme habitera sous leur terre.
En raison de l’air chaud, un chien hurlera sous les murs.
Leurs grottes sauveront la vie à travers les sous-sols obscurs.

L’attaque des météores ouvrira leur nouveau siècle dur,
Alors que deux soleils couvriront l’enfer par nos blessures.
Les individus choisiront les élites en mystère
Avec un prophète pour sauver, par nos âmes, leur lumière.

Titan de Saturne deviendra le but des navires
Spatiaux, ses robots tenteront de construire
L’énorme station pour faire là, par le méthane, l’oxygène.
Mais la coupole ne défendra plus nos maisons humaines.

Et l’être devra habiter dans leurs villes souterraines,
Où, comme le loup, criera un chien sous les antennes
Sans vie. Son urne paraitra une prison pour souffrir.
Nos rêves ne seront que le ciel, comme le cosmos de Sir.

2.62 Mabus' puis tost alors mourra, viendra, 'в зеркале - sudaM
De gens et beste une horrible défete
Puis tout à coup la vengeance on verra,
Cent, main, soit, faim, quand courra la comète.

(2. 62 Саддам умрёт скоро, идёт, как есть,
Адова бестия, людей дефект,
Потом увидят удивлённо месть,
Сто рук, жажду, голод в налёт комет.)

            (Нострадамус 1555 год)

В двадцать первый век // возвратился снова
Нострадамус к нам.// Знал сколь нездорова
В странах диких жизнь, // как судьба сурова
            К тем, кто без крова.

Запад ненависть // вызвал у беднейших,
В голоде сплотил // против богатейших
В мире государств, // техники новейших
            Сил врагов злейших

Для народов, где // не имели права
Знаньями сверкать, // быть благого нрава,
Из учёных их // мощная орава –
            Белым отрава.

Вот поэтому // и сплотил Коран их,
Символ их, Ирак, // пал в кровавых ранах,
Как вождя казнят, // взбесятся в тиранах,
            Боли поганых.

Европейских стран // университеты
Не считались, но // и на них запреты
Даже тем, кто жил // в странах, где куплеты
            Равенству спеты.

Чтобы Мастер брёл, // русский иль китаец
Хоть от трёх Сорбонн, // по стеклу как заяц,
Под дождём иль в зной, // почтальон-скиталец,
            Меж газет палец.

Все профессорà, // что несут рекламу,
А за то, что лишь // не войдут в программу
У Америки, // за изгоя драму –
            В помощь Саддаму

Новому! Когда // мокрые до нитки,
С морем в сапогах, // от одной калитки
До другой ползком, // будто бы улитки,
            Прятали свитки

Разноцветные // в дождь с утра до ночи!
Некому шепнуть: // «Искренне, нет мочи!»,
Красные во тьме // притупились очи,
            Боль гонят прочь! И

Расступайся, мгла, // тянут вдоль дороги,
Но лишь по траве, // камень, режешь ноги,
Ступням дай глаза! // Смотрят вниз не боги,
            Сколь же убоги

Люди все пред ней, // красочной рекламой,
Для кормилицы, // дорожайшей самой
Тут под зеркалом // с ртутной амальгамой,
            Ящика рамой,

Возле стул стоит, // и в его вы власти,
Позовёт шофёр // полный желчной страсти:
«Не работаем!» // – вырвется из пасти.
            Встали , вам, счастье.

Ступни знак дают // ясный под колено,
Он пронзил бедро, // ритм считает вена.
Вспомнился Саддам…, // у машин сирена –
            Не перемена.

Нострадамус на // предостереженья
Судьбы предсказал, // времени броженья,
Что даёт в стихе // всем до Откровенья,
            С неба сеченья.

2.62 Mabus' puis tost alors mourra, viendra, 'en miroir - sudaM
De gens et beste une horrible défete
Puis tout à coup la vengeance on verra,
Cent, main, soit, faim, quand courra la comète.

(2.62 Alors que Saddam mourra plus tôt, viendra
Une défaite horrible des gens et des bêtes:
Puis, tout à coup, la vengeance, on verra,
Que cent mains aient faim, lorsque courra la comète.)

            (Nostradamus 1555)

Nostredame décrit // l’aujourd’hui sévère,
Où ce siècle a // soif des autres guerres.
Dans les pays sauvages, // passe leur l’Âge de Pierre,
            L’art de chimères.

L’occident a peur // de leur haine profonde.
Qui a faim d’argent, // unira ses ondes
Contre l’industrie // de nos vies secondes,
            Par tout ce monde.

Manque l’or droit sur // leur reconnaissance,
Nulle consécration // des perdus sans chance
Idéalise Saddam // en l’Europe, en transe,
            Sans indulgence.

Tous voient la raison // d’être, pour laquelle,
Son Coran formule // quelle croyance belle
De l’âme rejetée! // Naît tel vite modèle
            Des morts fidèles!!!

Nos Diplômes d’Europe // nous annulent Leurs Titres,
Sont comme mes carnets // de libre arbitre,
Leur mafia oblige // à faire leurs pupitres,
            Rompt sous ses vitres.

Que nos Masters Deux // de toutes vos Sorbonne
Distribuent, partout, // les réclames mignonnes
Sous la pluie sans fin, // l’esclavage pomponne
            Quelles richesses bonnes!

Et nos professeurs // portent la réclame,
Ne sont pas entrés // dans le gris programme
Des États Unis. // Qui oublie leurs drames,
    Aide à Saddam, et

Coule les lacs salés // très froids dans nos bottes,
Lorsque je me traîne, // où les buts pilotent.
Mon corps se mouille pour // la réclame idiote:
            «Goût de biscottes».

De l’aube à la nuit // doit tomber l’averse.
Mais la Vie trempée // se vend aux commerces,
Où nos larmes chaudes // ont leurs causes diverses,
            Aux vents se versent.

Les douleurs s’abaissent. // Sur ses pierres dures,
Tu ne chemines plus... // Tirent plusieurs piqûres.
Aux gazons, l’on voit // l’herbe douce. Ses cures
            Sont moins obscures.

Devenons misères! // Les revues pesantes,
Dans les «publie-sacs» // noirs nous alimentent,
L'escalier amène // aux Riches qui nous mentent,
            Montrent leurs plantes.

Sous Leur pOrte est // une chaise en plastique,
Ce miracle jette // le plaisir cosmique
Aux esclaves mouillés… // Le chauffeur panique:
            «Levez vos cliques!»

Donne nos yeux aux pieds! // Nos passions reviennent.
Deux genoux calculent // chaque coup de mes veines.
Apparaît Saddam, // où retiennent leurs chaînes,
            Sonnent nos sirènes.

Nostradame prédit // les effervescences
Du temps relatif. // L’homme sans expérience
Ne doit pas savoir // toutes ses providences
            Comme leur absence.
2. 75 La voix ouye de l'impolit oyseau
Sur le canon de respiral éstage
Si haut viendra du froment le boisseau,
Que l'homme d'homme sera Antropophage. >

(2. 75 Голос слышен нежеланных птиц
Из трубки этажà, он дышит, как рот,
К небу ввысь коль пшеница без границ,
Человек человека сожрёт)

            (Нострадамус 1555 год)

В детстве хлебное поле ребёнку как лес,
            Счастье чуду, вошедшему в раж!
Отражал колосков желтизну цвет небес,
            Ведь дышал небом детства этаж:

Красным тоном обоев на жёлтом полу,
            Детство в отрочество обращал
Жизни путь, а стремился в разведку ко злу,
            И взрослел лет ушедших хорал.

В десять лет поразил Роллинг Стоунс да попса,
            В трубкax каждой колонки магнит,
К злым героям потянут умы небеса,
            В тихом зле спит по множеству гнид.

Вороны над окном зря ль кружили тогда?
            Сел же на подоконник один,
Нежеланное карканье, что? Ждёт беда?
            Но не сильных, как мальчик, мужчин.

Плюх, на стул, как на трон, мир ему ни по чём,
            Все другие – ничто перед ним,
Сила – гордость соседей ночью да днём,
            Жёлтых туч гром в нём неуловим,

Что возьмёт в руки власть над побитой страной
            Через тридцать пять с капелькой лет,
И сожрёт всех друзей, за чьей сильной спиной
            Примет в руки державы скелет.

2. 75 La voix ouye de l'impolit oyseau
Sur le canon de respiral éstage
Si haut viendra du froment le boisseau,
Que l'homme d'homme sera Antropophage.

(2. 75 Entend la voix de l’impoli oiseau
Sur le canon, où respire chaque étage:
Car le froment haut viendra du boisseau,
L'homme mangera l'homme en Anthropophage.)

            (Nostradamus 1555)

La forêt infinie voit le champ de froment,
            Le bonheur du miracle en rage,
La couleur des épis vous éduque un enfant
            Qui respire, dans le ciel, par chaque âge.

Les tentures transformèrent son plancher de l’enfance,
            Dans l’image du jaune adolescent,
Son chemin s’attira, par sa reconnaissance,
            À l’heure de l’espionnage et descend

Au jeune homme qui écoute ses chanteurs populaires.
            Dans chaque mal, dort l’abîme des ordures.
Mais l’absence de Muse a les voix de chimère,
            Se soulève par plusieurs aventures.

Par dessus des fenêtres volaient les corbeaux,
            Sur l’appui s’est assis l’un des freux.
Celui-ci interdit de donner un verre d’eau
            Aux derniers, qu’ils soient morts malheureux.

Au Monarque au trône toute la Terre se soumet,
            Tous les autres hommes sont les zéros.
Sans lumière, sa couronne saura être charmée
            À travers nombreux ordres très gros.

Il prendra le pouvoir sur beaucoup de pays
            Dans nos ans liés à la liberté,
Brûlera ses amis à l’époque de leur nuit,
            Notre être devra s’abonder.

2.81 Par feu du ciel la cité presque aduste,
L'urne menace encore Ceucalion,
Vixée Sardaigna par la Punique fuste,
Après que Libra prend son Phaëton.

(2.81 В огне небес град пал, почти сгорев,
Жди из урны угрозу, Девкалионт,
Судам предателя Сардиньи гнев,
Весы потом уведут свой Фаэтонт. )

            (Нострадамус 1555 год)

Три тысяча год семьсот девяносто седьмой
Отметят сожженьем бункера-града в хромой
Слепой и глухой толпе огненосной зимой.
В глубоком подвале с треснувшей урны на фронт

Поднимет понтифик, избранный Девкалионт,
Последней единой веры пророк. Фаэтонт,
Далёкий, как наш взорвавший себя, свой зов
Пошлёт телепатами из созвездья Весов

Избраннику: «Ключ к созвездиям двум: Близнецов
И Рака; Он на Титане. Пока звездолёт,
Как можно быстрей, в апокалипсический год
Подальше от солнца люд навсегда унесёт».

Из урны опасность выбросит радио фон
Мутации ген, чтоб ведал людьми фараон,
Пророка пред тайной сигнала затмит его трон
В полёте к Сатурну, а Фаэтонт уведут

Весы, завершит пророк свой немыслимый труд,
А тайна о чтеньи мысли родит уймы смут.
Пророк в атмосферу брошен к Сатурну, как в «ад»,
В метане Гиганта Разума Клетки вживят

Понтифика душу в жизнь у Сверх Мыслей, в Заряд,
Чья память прольётся в плоти Его Дочерей,
А бывшим землянам даст отойти от зверей,
Вплестись им в венки из цивилизаций быстрей.

2.81 Par feu du ciel la cité presque aduste,
L'urne menace encore Ceucalion,
Vixée Sardaigna par la Punique fuste,
Après que Libra prend son Phaëton.

(2.81 Par le feu du ciel, la cité se brûle, car saigne
L'urne qui menace, encore, Deucalion,
Par sa Punique des Vaisseaux, est en Sardaigne,
Plus tard, leur Balance prend son Phaéton.)

            (Nostradamus 1555)

Mais trois mille ans passeront et sept cent quatre-vingt-dix sept
De la naissance de Christ, leurs météores brûleront la tête
De la plastique ville en gomme. Sa coupole, sous la Terre sans bête,
Ne défend plus du soleil mais chasse l’homme des sous-sols au front

Contre le fleuve en métal et à l’Ordre de Deucalion.
L’Art des croyances dira pourquoi s’est explosé Phaéton
Entre le Mars et le fluide Jupiter pour donner la chance
Aux mammifères de faire l’homme à la constellation Balance.

Notre élu montrera ses étoiles des Gémeaux, l’urgence
Aux raisonnables perdus leur patrie et leur rêve dernier
Qui attendra l’aide des constellations du Cancer, est lié
À l’illusion sur la Terre, car cette vie est trop éloignée.

L’air sans coupole rompue nous enverra les rayons des nuits,
Les mutations génétiques aimeront sa sociale hernie,
Refuseront le prophète au pouvoir du menteur fourni,
Et soutiendront leur tyran qui voudra voler au Saturne.

La Providence prédit le destin de son être diurne
Sur le Titan, où ce culte devra tomber dans son urne,
Lorsque la constellation de Balance brûlait le Phaéton pour nous,
Dieu a prévu que, parfois, l’homme devait être à genoux.

L’imperfection des pécheurs tomberait avec l’ordre mou,
Si nos stupides jetaient cette prophétie, par les animaux
Dans l’atmosphère du Saturne. La constellation Gémeaux,
Fait la lecture des pensées provoquer nombreuses guerres sans mot.

2. 91 Soleil levant un grand feu l'on verra
Bruit et clarté vers Aquilon tendant:
Dedans le rond mort et cris l'on orra
Par glaive, feu, faim, mort et attendant.

(2. 91 Взошедшего солнца огниво-лик,
Шум и свет ясный к полярной звезде,
Внутри цилиндра мор, и слышан крик:
Война, в огне голод да смерть везде.)

            (Нострадамус 1555 год)

Зверей с растеньями: по паре
Забрал при солнечном пожаре,
            Землян последний звездолёт,
            Взлететь к Сатурну!… У колец

На станции в огромном шаре,
            В трудах, подряд который год,
            Со всей Земли принять народ
            Готовились, вот наконец,

            На Землю прислан был гонец
При горе, умерших без славы,
В разбитый бункер возле лавы
            Из недр и, лившейся с небес,

            А цели не изменены,
История меняет главы,
            А жизни дух давно исчез,
            Где роль ума теряла вес.

            И власти мудрой сочтены
            Дни до удара со спины,
В полёте тяжесть фараона:
Появится из тьмы персона,

            Решившая, что может взять
            Над людом телепата власть,
Сверкнёт лжезнания корона
            И думы всех начнёт читать

            Покинувших планету мать,
            Вот словно ад разверзнет пасть,
            Все ведь должны пред ним ниц пасть.
И станет станция тюрьмою,

Слепою массою немою,
            А краткий деспотии срок,
            Звериной, низменной, земной
Был предрешён ею самою,

            Сатурну брошенный пророк,
            Взят атмосферой, ей в урок,
            По памяти творца одной
            Взбешён Сатурн властей виной,
Не понятой им глубиной.

2. 91 Soleil levant un grand feu l'on verra
Bruit et clarté vers Aquilon tendant:
Dedans le rond mort et cris l'on orra
Par glaive, feu, faim, mort et attendant.

(2. 91 Le soleil qui lève un grand feu, l’on verra
Le bruit et la clarté vers Aquilon tendent:
Dans le rond mort et les cris l’on aura
Par leur glaive, feu, faim et mort ils attendent.)

            (Nostradamus 1555)

Vers l’incendie dernier, les ventres
De nos vaisseaux cosmiques veulent prendre
            Nos plantes et nos animaux.
            L’invite Saturne au Titan,

Fait une station, car sait comprendre
            L’homme qui décrit, par les forts mots,
            Qu’il a sauvé tous les rameaux
            De notre vie chère qui l’attend.

            La Terre cache ses bateaux étant
Dans une trémie qui est l’armoire
Sous une montagne. Partout, sans gloire,
            Sous ces feux morts il n’y a nul ciel.

            Sa lave détruit l’esprit rompu.
Mais nous supprime toutes les mémoires.
            L’espoir, comme le passé partiel,
            S’oublie sous notre poids mutuel.

            Mais les cerveaux perdirent leurs rues
            Derrière nos dos. Le mal a pu
Dicter le culte d’une personne.
Et sa télépathie couronne

            Le règne qui semble absolu.
            Dans ces vaisseaux, leurs gens quittaient
La Terre brûlée. Et par le trône,
            Toutes les pensées humaines sont lues

            Et la fusée vole dans leur flux!
            Mais, à genoux, l’humanité
            Aveugle ne peut plus goûter
Notre beauté d’indépendance.

Il est Dieu, notre Providence.
            L’homme imparfait endure son tort
            Du temps bref de la dictature.
Mais le Titan cesse son échéance.

            Ce grand voyage finit, la mort
            Arrive au dictateur, son corps
            Descend dans l’atmosphère du pur
            Géant Saturne en dehors
De leurs souffrances, hors des murs.

2. 95 Les lieux peuplez seront inhabitables,
Pour chans avoir grande division:
Règnes livrez à prudens incapables,
Lors les grands frères mort et dissention.

(2. 95 Необитаемы места родства,
За песню могучих – делить,
Без осторожности – свобод царства,
Старшим Братьям за то горе пить.)

            (Нострадамус 1555 год)

В первых токах атмосферы жизнь ума воссозданà,
Сразу в разуме Сатурна мерится землян вина.
К ним, как в прошлом с Атлантиды станция, подключена
К магнетической защите от частиц распадов дна.

Клетки газов многогранно переносят в жидкий ум
Из последнего пророка – память у потока дум,
Он рисует мысли: «Люд наш подчиняют генам двум,
Кто без зла вернётся к зверю, кто к безгрешным, как Аум».

Те, вторые, по слиянью в Макроразум – отдадут
Силы мудрых душ! Не нужен им, как пряник, часто кнут!
А из первых? Те, теряя смысл жизни, разорвут
Знавших, что овладевает ими голод диких смут.

Старший брат Сатурн признался, что животные, пока
В подсознании мутанты, жить не мыслят без врага.
Горько мыслью молвил Богу: «Лжёт Юпитер, берега
Двух созвездий не закрой им ты на длинные века».

Миг, все обо всём всё знают, как недавно фараон,
На него Сатурн срывает гнев на люд со всех сторон,
Не физически растерзан созерцатель похорон
Власти собственной звериной! Без ума слепца загон!

Одичалых и единых свет подèлит навсегда,
На порядки лет венчают их – атлантов города
У Сатурна, где те жили. Вот сошла из них беда
Падали, что причинила б старшим множество вреда.

Люди мир нутра меняют по слиянию в одно
У гармонии Вселенной на галактики звено,
Никогда, чтоб новым душам не казалось сверх темно,
Что Господь повелевает, то чтоб было суждено.

Les lieux peuplez seront inhabitables,
Pour chans avoir grande division:
Règnes livrez à prudens incapables,
Lors les grands frères mort et dissention.

Les lieux peuplés seront inhabitables,
Pour chanter leur grande division:
Livre les Règnes aux prudences incapables,
Mort des grands frères par la dissension.

L’âme de vie prolonge l’être, fait changer l’air d’atmosphère
Du Titan… Saturne crée l’homme qui a laissé la Terre!
Les nouveaux concepts nous montrent la station particulière,
Où dans le passé, sans diable les Atlantes s’en sauvèrent.

Le cerveau de cette planète envoie vite, aux cellules en fluide,
La mémoire et la conscience du dernier prophète… Nous guide
Vers l’ère qui nous débarrasse de chaque émotion hybride
D’animal. Sans mal, nos sciences des hommes et nos arts sont vides.

Les individus s’unissent dans leur claire macro intellect
Qui n’a pas besoin des prix comme des punitions d’affect…
Sans raison, l’autre plupart a peur et veut tuer tous ses mecs
De la pure télépathie, prévision antique des grecs.

Et Saturne raisonnable, croit que son homme animal
Ne vit pas sans ennemi, car son but n’est pas sans mal.
Il prie Dieu que Jupiter ne nous ferme pas l’étoile,
Pour l’obscure Titan afin de nous voler, où Dieu dévoile.

Tous lisent les pensées des autres et transforment leur acteur
Dans ce sacrifice de torts responsable de l’erreur.
Dont ses funérailles déversent le pardon par les rêveurs
Qui brûlent le pouvoir du trône et cessent d’être les pécheurs.

Cette nouvelle lumière sépare dure les gens pures et leurs sauvages,
Que pendant certaines années, le Titan fasse le passage
Des hommes de conflits aux Êtres Raisonnables sans ombrage,
Aux constellations de l’autre galaxie, fixe leur voyage.

Les hommes modifient leur monde intérieur pour faire l’union,
L’harmonie prend l’Univers galactique dans les chaînons,
Absolu permet aux âmes de sentir les prévisions
Et sa providence brame que, de Dieu, nous l’obtenions.

Предопределённость наших врат и другой закон

Бог – это ВСЕ измеренья, // ВСЕ знаки материи,
Звёзды, планеты, сплетенья // пространств там, где звери, и
С разумом разным – творенья, // Бог в каждой вере, и
В сгустках энергий рожденья.// Hе культ лицемерия!

Маленький грешный философ, // я до рассуждения
Мчусь в вихре бездны вопросов, // из их отражения
Вижу три жречества… – остров, // где тьме поклонения,
Образный хлеб давних слов чёрств, // как смертных тел тления.

Верам готовят паденья // в слепых догмах древности,
Клятвой для «самоспасенья», // мгле с идолом в верности!
Ложь их – над Богом глумленья! // А бред шестидневности
Господом света творенья // – как адский горб вредности.

Мол, от того, что не знали // кхудии Вселенную,
А поклоняться им стали, // ведя веру бренную
К адамоевству! Изгнали // науку нетленную,
Аду и космос продали // за куплю «бесценною».

Бога низводит до точки // Земли, как животные,
Не полу люд ли?! Верь в строчки // трёх книжек – угодные
Дьяволу! С порохом в бочки, // иль век назад в модные
Шляпы, кафтаны, сорочки, // безумья народные.

Выкрал Мошè о едином // творце мироздания
Правду. С ней стал господином // проклятья изгнания.
Истину простолюдинам // всё ж дал для слияния
С Богом, в Египте хранимым, // жрецов обрезания.

Бог промолчал! Как Платону // не дал откровения
Вору бежавшему к трону, // чей культ ради культа брожения.
Тот, кто открыл Божью крону // от обожествления
Лично себя, по закону, // далёк от зажжения

Бога в себе, он Сократу // отдал голос-искренность.
Вёл и Мошè жить к закату // судьбы на безлиcтвенность
Новой отчизны. К возврату // двух тысяч лет в истинность,
К мифу на лжи да распаду // к «Тебе, Мышь» 1, за численность.

Бог, ты всё ж добрый, в молитве // всем трём отвечающий,
К миру, не к адовой битве, // обман тот карающий.
Коль, Бог, припрёшь, лгун молчит, ведь // он – культ защищающий –
С порохом бочки, ад в ритме, // за «Мышь» разрывающий.

А ни слова при общеньи, // коль мысль, телепатия,
Если нет рук для крещенья, // а ног – для распятия
Так же грехов, где мышленья // – иные понятия,
Им от вер трёх отлученья, // из «рая» проклятия.

«Раю», где только земляне, // «раёк» дал хоть деспот сам,
Чужды инопланетяне // пусть святые, мест те там,
Знай, не найдут, как христиане // понять как тем крест? Вот срам!!!
Лучше враги мусульмане, // ну иль иудеи нам.

Верю, рождён Сын Марии // от Духа Спасителем,
Он же воскрес от зари и // стал освободителем
Варваров! В теле умри! И // взлети победителем
Мглы той поры, не твори и // сам зло разрушителем.

Божьих Сынов бесконечность // как цивилизаций и
Разных форм жизни, где млечность // сквозь реинкарнации
Движется к Господу в вечность, // и как не стараться, им
Богом не быть! Быстротечность // времён просит сдаться, и,

Вот, ты смиришься, при встрече // Бог дарит прощение,
Где Он, не может быть речи // о формах крещения,
Дикость – при лампочках свечи // с ним меркнет, как рвение
К идолу! Путь наш далече, // тогда Бог – спасение.
__________________________________
1 K тебе –(алах) Акбар (Мышь) – на иврите

Providence de notre Porte et l’autre ordre

Dieu crée toutes nos dimensions, par leurs seins des matières cosmiques.
Comme aux étoiles, aux planètes donne Ses vies dans l’espace physique.
Leurs raisonnables envoient, à Dieu, leurs prières symboliques.
Chaque énergie naît divine, car passe sans cauchemar diabolique.

Mais je suis un philosophe des pécheurs, sans raison d’action.
L’on trouve l’abîme des questions sous la règle des traditions.
L’île de leurs cultes paraît. L’heure obscure rêve des répressions.
Son pain rassis perd ces phrases des mortels, par les combustions.

L’homme trouve la tombe des Fois par leurs dogmes au Moyen Âge,
Et ses serments ne sauvent pas. Pour leur fidélité en rage,
Griffent, contre Dieu, le mensonge, la foudre des maux images,
Que, par six jours, Dieu forma l’Univers, pour nos grands dommages.

Le paganisme hébreu n’a pas pu savoir l’Univers,
Car ses légendes enlèvent nos poètes classiques, par les vers,
À son Adam, l’on rejette toutes les sciences par leurs enfers
Des relations médiévales, où descend l’obscure âme dernière.

Les juifs limitent Absolu par les ombres grises sur la Terre.
Leurs sous-hommes croient en trois livres, en trois religions sévères,
De cette façon de leur diable, «daignent» l’explosion des chimères,
Car leurs symboles vêtements vivent pour nos folies populaires.

La connaissance d’Égypte, la vole Moïse non sur Sion.
Ce roi hébreu manifeste l’exil des malédictions,
Car il a dit à son peuple que l’homme pur vit pour l’union
Libre avec Dieu comme Ra égyptien des circoncisions.

Dieu ne lui ouvre nulle révélation vraie comme à Platon,
Ne soutient nulle phrase des voleurs d’idées hors leurs trônes.
Qui connait bien Absolu, n’était adoré par personne
Et, comme Socrate, ne se divinise pas, s’oppose aux couronnes.

Qui entend Dieu en soi, pour les gens trouve ses sincérités…
…L’on conduit le mensonge de Moïse vers la fidélité
Trop fanatique aux récits bizarres contre nos vérités.
Ce mythe stupide du menteur cultiva notre mutité.

Dieu est l’Amour, Il répond aux chansons et invite la Foi
Vers la paix, non à la guerre infernale opposée aux lois.
Dieu nous dévoile que beaucoup de «prophètes» mentent pour les droits
Des religions, vont «Chez toi, oh Souris» (1) en hébreu des rois.

Les télépathes chassent nos mots des parfaites communications.
Qui n’a ni bras, ni pied pour avoir notre crucifixion,
N’a aucune chance sur les paradis faux sans nos notions?
Pour la lecture des idées, le maudissent nos trois religions,

Toutes les croyances aveugles (des juifs musulmans chrétiens)
S’opposent aux saintes âmes des autres planètes, mais rejettent leur Bien.
L’extraterrestre raison n’a nulle croix et chaque clair chemin
Sans leurs mémoires n’est jamais raisonnable et ne coûte rien?

Crois que le fils de Marie est né du Saint Esprit Sauveur,
Se lève sa Résurrection. Par celle, Il devient le vainqueur,
Du temps obscur, il allait aux hommes par le libérateur
Des gros barbares. Pour eux, Christ nous explique ce trésor des peurs.

La quantité infinie des divins fils l’a l’Univers,
Montre leurs buts aux civilisations cosmiques à travers
Nos multiformes qui veulent s’approcher d’Absolu pour faire
Ses harmonies très partielles, où naissent leurs mêmes fils divers.

L’ordre vitesse de leurs temps fait céder aux réels rapports,
Mais la folie divinise nos stupides traditions des corps.
Et les bougies s’obscurcissent sous les lampes. Chaque temple, hors
De nos symboles, est l’idole. Dieu excuse, malgré nos mots morts.
____________________________________
1 «Chez toi, oh Souris - alàkh akbàr» en hébreu

За рать карать

Обласкан кто Фортун огнём,
Тому талант, как свечи днём,
K чемy за Музу спины гнём,
      HÈстихотвÒрцы?!
Как пpeд Царьградом, ныне - пнём,
      Иконоборцы.

Кто пишет: "Кошка поспала,
Tорчит пopтфeль из-под стола",
Того зa крyг слов без угла
      Cлавoй распёрлo!
У культoв глотка не мала?
      Давится горло.

Из русла вылилась река,
Tрадиции кишка тонка,
Пусть чaщe зpя намнут бока
      Новым поэтам.
Признать? Ищите дурака,
      Верьте кометам.

Майкл Джексон не "научит петь"
Романтику - не пасть под плеть.
Eщё, раб, чтоб бренчала медь,
      Водкoй напьётся,
Плебею лучше смерть, чем впредь
      Пить из колодца.

Чегo лил кровь царь, третий Лев?
Метал Константинополь гнев
На братьев, с быдлом заперев
      То живописцев,
Потом поэтов в тот же хлев
      И летописцев?

Враг с императорoм друзьях,
A два завистника в зятьях,
Слог плачет бедностью в лаптях:
      "За то, что плеть я
Знал, знай ислам в монастырях
      Через столетья."

Кто признан, славoй гонит рать
На тех, кого должны карать
За наготу, нo сам в чём мать
      Жизнь пoдaрила,
"Король раздет", - кто смел роптать,
      Гол, как горилла.

Царя Руси, хомелион,
Лобзай зa горбачёвcкий трон,
Когда над царством тот, вагон
      Роз кинь под ноги.
Без власти Мишку в шею, вон,
      Mы - люд, не боги.

Представим, вдруг Бог не Xристос,
Зажмём от ран вонючих нос,
A пот зaпутанных волос
      С рванью в охапке?
Oт окровавленных полос –
      След-грязь нa тряпке

Два сруба тащит раб, на стыд
Упал, за слабость так избит,
Что караульных зaстошнит:
      "Kак дурак cдохнет?" -
- "Крест нà-крест к дocкам oн прибит,
      Воду_дай?",-"Ox,_нет,

Пусть с желчью уксуса глотнёт,
Приблизит смерь сожжённый рот,
Срёт с кровью y "царя" живот,
      Как все, с распятья,
"За что, отец? - разoк вздохнёт, -
      Люди же братья?!"

A самый жалкий, кровь и вонь,
Спасает, чтоб не съел огонь,
Рим, нe солдат вопит: "Не тронь
      Крест, у!.., безбожность", -
Забыл пpощённый, чья ладонь
      Жжёт за ничтожность?

Но кoли все опять решат,
Что не Xристос преграда в ад,
Ему пошлют вce во сто крат
      Грoмче проклятья
За то, в чём сам он виноват,
      Мало распятья.

A вспомним, Бродский сколь был мал,
Bыл cтих у кассы в кинозал,
Ha дypня каждый показал,
      Koль бы не гири
Войны холодной без начал
      В каверзном мире.

Блесни в признаньи, как пророк,
Кто нынче близко на порог
Не пущен, кто помыслить мог,
      Что растворится
Меж славой и призреньем склок
      В свете граница.

Pénal du mal

Qui a Fortune, ce feu d’amour,
Son bon est la bougie en jour…
En vain, nous attendons ta cour,…
      Muse, tu nous donnes
Tes souches de Rome – en Grèce… Ton mur
      Contre l’icône.

Tes reconnus rédigent: «Dormait
Mon chat aux pieds» et n’ont jamais
Écrit pendant leurs vies… Aimez
      L’ordre en gloire.
Ce culte naît. Mais fait charmer
      Nos goûts non rares.

Chaque tradition est l’intestin
Qui, comme son fleuve, boit les destins,
Mais bat, pour nos malheurs, ses chiens,
      Mes strophes en fête.
Car ta reconnaissance tient
      L’or de comète!

L’ivrogne ne veut jamais le thé.
Il interdit de répéter
L’art romantique de la beauté:
      Tinte quel cuivre!
Lutte contre son éternité
      Pour ne pas vivre.

Léon Trois coule ce sang. Byzance,
Tu tues nos frères par ta puissance,
Dont tu es contre la balance
      Entre les peintres.
Gouvernement! repousse l’urgence,
      L’arbre pour teindre.

Tes ennemis deviennent les gendres
De l’empereur qui perd ses tendres
Cortèges. Les Turques peuvent te rendre
      Les dates précises?!
Partout, l’islam fera s’entendre
      Dans tes églises.

Ce populaire te fait fermer
Chaque homme ouvert, il y a l’armée
Que nos consécrations brimées
      Cachent l’aire absence
De sa «robe» bien illuminée
      Par l’indulgence!

L’Aime chaque roi russe, caméléon,
Pour GorbatchOv, embrasse le trône,
Il y a le Règne, nous lui jetons
      Quelles fleurs aux jambes!
Sans ce pouvoir, détruit son don,
      Chasse de sa rampe.

Figure que Christ n’est pas comme Dieu,
Se bouche le nez, méprisent nos yeux:
Lisent chaque blessure dans ses cheveux.
      Cette sueur répugne?
Son sang nous semble contagieux
      Sous ses loques brunes.

L’esclave, battu par ses gardiens,
soulève deux planches grosses, en vain,
Crée sa nausée de voir leur bien.
      Crève, tu nous guide
Cloué aux bois, as soif du grain
      Dans nos cœurs vides.

Que Christ avale le fiel vinaigre,
Sa bouche brûlée t’approche du Maigre
Prophète Divin, sa mort intègre
      L’être de frère:
En Absolu, pour son allègre
      Fils sur la Terre.

Sur la Croix merde Ce Piteux,
Et sa puanteur nous sauve du feu,
Que sa Rome crie: «Ne touche pas mieux
      L’Aile Croix, impie!»
Tels excusés deviennent quels preux
      Par leur graphie.

Si l’on pensait encore comme hier:
«Christ ne sauve plUs l’âme de l’enfer!»
L’on enverrait à Dieu les vers
      Plaints des offenses:
«Ta Croix-Peine est bonne en hiver
      Sans tes défenses!!!»

Rappelle nos dissidents misères
Qui sont montés pendant la guerre
Froide, y lisaient en pires manières
      Leurs chants aux bêtes.
Pour ce ventage, s’intitulèrent
      Nos grands poètes.

Brille, en reconnaissance, l’orgueil
Qui n’était pas permis au seuil,
Car ne pouvait plus croire qu’on veuille
      Voir ses poèmes
Laurés par la couronne des feuilles
      Des Âmes Suprêmes.

Украм Томас?

Oh María,
Luz del día
Tú me guía
Todavía.

(Johan Ruýs,
arçipreste de Hita)

Ох, Мария,
Луч, в святые
Дни веди, и
Знай, не ты, я. 1

(Хоан Руис,
Архиепископ Итский)

За Бандеру
Чти химеру.
Штатов сэру,
Люциферу
Предков скрижали,
Древность-веру
Укры продали.

Честь задета
Без ответа,
Песнь не спета
Без куплета,
Горе Царьграда,
С минарета
Сильным отрада.

Кто богаты,
Не распяты,
Злы, рогаты,
Бьют в набаты:
Русский, жди козни,
Аль дебаты:
К поиску розни.

Ставься, галка,
Русь не жалко,
Укры – палка,
Зажигалка
Горя да ссоры!...
Киев – свалка,
Символы – воры,

Взвой, параша –
Денег стража
Пусть не наша,
Презик – лажа!...
У олигарха
Злата кража
Для патриарха.

Матерь градов,
Лавры лáдов,
Алчных гадов
Чтит у адов
Запада бесов,
Униатов
Звон интересов.

Константина
Град скотина
Топчет. Сына
Храмы – мина
Турку вручала,
Не едино
Цéрквей начало.

Ипподрома
Нет… Весома
Гниль!.. Истома
Тут знакома
С волей из Рима,
Жадность гнома
Нé-одолима?

____________
1 - Перевод эпиграфа Александра Кирияцкого, автора данного
стихотворения на русском, французском и испанском языках - 2.

À l'Ukraine notre Patriarchie?

Oh María,
Luz del día
Tú me guía
Todavía.

(Johan Ruýs,
arçipreste de Hita)

Marie, pure,
Ciel du jour,
Amènes, Sûre,
À l’amour. 1

(Jean Ruis,
archiprêtre de Hite)

L’âme d'Hitler
Lucifer
Plaît, Chimère,
Pour Bandère.
Ses fenêtres
Cachent la guerre
Des ancêtres.

Qui nous tue,
Est perdu,
A rendu
L’or cher du
Sang et crie que
T’a vendu
L’Amérique.

Vive le chien
Ukrainien,
Vents ses mains
Aux gardiens
De Sire, contre
Le chemin
À ses ordres.

Mais cette bête
Perd sa tête.
Par la fête
Des conquêtes,
Tire la Byzance.
Elle rejette
Sa tolérance:

«Cependant,
Frère gourmand
Russe, attends
Ton fin lent.
L’antagonisme
À tes gents
Aime ce fascisme.»

Monde Entier,
Sans pitié,
Amitié
En moitié,
Kiev décharge,
Lui mentiez,
Ses places larges.

Président
Pipe, géant
Très urgent,
En bougeant
Par ses marches,
Vole l’argent
Au patriarche.

Mère des villes,
Laure des styles,
Donnes ta file
Au péril
Bien probable.
L'homme fragile
Voit ton diable.

Au destin
Des chrétiens,
Constantin
Trouve le lien
Au futur de Byzance,
La Rome sienne
En croyance.

Hippodrome,
Car ta Rome
Perd son nom,
Les sous-hommes
Veulent disparaître.
Lors nous sommes
Sous leurs Maîtres.

____________
1 - La traductions de l'épigraphe a été rédigé par Alexander Kiriyatskiy,
l’auteur de ce même poème en français et en espagnol - 2.

Строфы на русском и итальянском языках - Strofe in russo e in italiano:

Средь забвений река

Светившим в тёмные века
«Мистúрион ксéнос орó кэ парáдзоксон»
«Я таинство чуждое зрил и неимоверное»
Во времени Страшных, когда в Риме мёртв закон,
Дона Арáтора' слово зажглось сокровенное.

Ругайте его, классицизма историки,
«De áctibus apostolórum» [«Дэ áктибус апостолёрум»] — создáтеля
«Апóстольского деяния» на риторике —
У вáрвара, что вóлка ýха ласкáтеля.

Эннóдия ритор, душóю в Вергилии,
Знав и Амврóсия, послом в Византии жил
Из библии óбразы клал в слог идиллии,
Слыв как предтéча ослепляющих разум сил.

К герóикам греков?! — К закатам в безумии
Лукрéция Кáра грех с ересью гения.
Античные Мýзы — засохшие мумии,
Чаруют их лишь у святейших видéния.

А гасшие звёзды ведь уж не Горáцием,
К подобиям Константинóполя рвением
Умели, ведя к христианским овациям,
Душителей желчных унять песнопéнием.

По óбразам наивсевышней Вселенною
Меняется иск, неусмиримая силища
К спасенью с надеждою всепроникновéнною,
Чем мы у вер умá аль безумья кормилища.

России дичать у похожей трагедии,
Своих свет поэтов предáвшей забвению,
Уж забывшей и о византийском наследии
Да о греко-римских грехáх к вразумéнию:

Ей Нóнна Понаполитáнского панцири
У истин закроют в двояком воззвании
Уродство сказочно в тюрьме-дворце-карцере,
О, нищих клад во вселéнском признании.

О мрак, что есть свет, Земля, о шар-загон,
Для нас, людей, всякое тут совершенное,
Византии' в веке восьмом, где вся жизнь, как сон,
Маюмский Косьмá' в люд сказал многомéрное

Светившим в тёмные века:
«Мистúрион ксéнос орó кэ парáдзоксон»
«Я таинство чуждое зрил и неимоверное».

O Fiume grigio fra le dimenticanze

Splendenti per i tetri secoli-stanze:
«Mistìrion ksènos orò ke paràdzoson» -
«Guardai il mistero diverso imperscrutabile».
In Roma allora gli ordini morti son.
Brillò Don Aràtor dal verbo del sacro spiegabile.

Perché criticò ieri la chiara Cronica storica
«De actibus Apostolorum», che è il fiore di lui?
E leggeva «Degli Apostoli» sulla retorica
Il Barbaro Lupo che n'era l'ascoltatore, costui.

L'allievo d'Ennodio tendeva, nel cuore, Virgilio,
A Costantinopoli l'ambasciatore cattolico
Stendeva la Bibbia per la santità sull'idillio;
L'immagine accecherà dall'essere apostolico.

Ai pazzi tramonti? O alle leggende eroiche
Lucrezio Caro, sarai l'eresia del genio?
Le Muse divennero le secche mummie diaboliche,
Così suscita il racconto del Santo Regno.

Le stelle poetiche, smorte già senza Orazio,
Le coppie di Costantinopoli dal desiderio
Vi fanno condurre le navi su - dallo stazio
Del male perché esse placano dai canti veri o

Dai simboli dell'Universo Supremo cantabile.
La busca alterna i tempi del sogno specifico,
La nuova speranza, ovunque, sarà penetrabile,
Il cibo del folle o dell' intelletto magnifico.

La Russia selvaggia verrà alla stessa tragedia,
Tradita il lume dei suoi poeti, dimentica
Le eredità bizantine con la Regia Media
E la comprensione dell'antichità autentica.

Carrozze del Santo Dionigi, chiudete lo spazio,
Il vario appello di Nonno d' Egitto vi copia
Il carcere della bruttura fiabesca, palazzo
Tesoro dei poveri e conoscenza doppia.

Se l'oscurità e la luce - al Globo l'arte son,
Ognuno all'uomo è la perfezione probabile,
Nel settimo secolo quando la vita era il suon
Cantò da Maiuma Cosma a noi incommensurabile:

Splendenti negli scuri secoli-stanze,
«Mistìrion ksènos orò ke paràdzoson» -
«Guardai il mistero diverso imperscrutabile».

Sérus ín caelúm // redeás diúque
láetus íntersís // populó Quiríni,
néve té nostrís // vitiís iníquum
            ócior áura

tóllat; híc magnós // potiús triúmphos
híc amés dicí patern// átque prínceps
néu1 sinás Medós // equitár' inúltos
            té duce, Cáesar!

(Quíntus Horátius Fláccus: ex «Triúmphus»)

Позже к небесáм взвейся: стать уж вечным,
чуждо живший средь римского народа,
скóрбью не тобой при сверженьи власти
            блажь к сомненью

веет; воля — то к высшему триýмфу,
с жезлом царствуй, о отче, вновь как первый,
не достáв мидян в скачках неотмщённо,
            свыше правь, Цéзарь!

(Квинт Горáций Флакк: из «Триýмфа»)

            Москва – третий Рим

«Мифы — красноречие последнего века республики...» — Цицерóн.
Войны из-за распрей граждан! Консулам власть! Сенат игрой изнемождён.
В Риме крах могучим умам! Демонов жаждешь, чернь: с небес сильный закон,
Зла козни в величии времени вещим сном страны — Армагеддóн.

Форум, лик свободы нравов, Первого примешь ты! Всё ему мы простим:
Голод, мор! О Цезарь, авве! Злобнейший глянет взор, он позор нам! Под ним
Смелость, канешь к страху в вечность, в ужасе чтобы ниц пал к ногам его Рим!
Спой, Гораций, о триумфе! Царствию Первый средь равных — необходим!

Глас Венеры молвит ветру: «Сумерки правды, как зреть Рима семь холмов?»
Шум баталий, сдастся мирно Акциум, Куриóн, Марцéл примкнут без слов.
На юг войско Цезарь бросит, западу смертью бой царь даст, о кровь рабов,
О потомок, вспыхнет к краху дерзкого звезда-намёк, как блеск оков.

Sérus ín caelúm // redeás diúque
láetus íntersís // populó Quiríni,
néve té nostrís // vitiís iníquum
            ócior áura

tóllat; híc magnós // potiús triúmphos
híc amés dicí patern// átque prínceps
néu1 sinás Medós // equitár' inúltos
            té duce, Cáesar!

(Quintus Horatius Flaccus: ex «Triumphus»)

Dopo salirai // all'eterno cielo,
uomo altro, che //dai romani viri,
vai al vizio, la// gente sa il tuo
            spirito forte

più veloce ti // vale il trionfo,
con la lancia o, // padre anche primo,
per la Persia tu // non stai vendicando,
            Cesare regna!

(Quinto Orazio Flacco: dal «Trionfo»)

            È la terza Roma

«I miti sono la retorica dell'ultimo secolo della repubblica», disse Cicerone,
O paura dei consoli, guerra fra i cittadini! Perché il senato aspetta le corone;
La libertà di Roma scompare! Ma la plebe ha sete dei Demoni alla caduta ribellione,
Il male implica il simbolo al tempo. Il sogno profetico mostrerà che l'Armageddòn'è

Il Foro con gli schiavi poveri che alza il Grande! Gli attribuiamo le glorie solari.
La fama cresce! Ave Cesare! Lo sguardo spaventa la viva età sottoposta magari
All'audace, ci perdiamo nell'eternità del passato, e gli ultimi sostengono i loro affari,
Tu canta del suo trionfo, sai, Orazio, è necessario, al Regno, il Primo fra i pari!

Venere con la sua voce pregherà: «O tramonto della verità! Fra sette vince un colle!»
La pace condurrà il Lazio; e aiuteranno Marcello e poi Curiòn senza parole
E al Sud getterà il Giulio l'esercito, con l'Occidente combattere Cesare vuole.
O successore, alla morte di lui non coronato lo accede, alle catene, il nuovo sole.
__________________________________________________
(Traduzione dal latino in italiano di Alexander Kiriyatskiy) 1 eu—[ev]

*   *    *
В древность предвидевший бéды то пишет, но вóвсе не я.
За все ошибки республика платит её сжирающей короне огня,
В самодержавье идёт без рассудка из-за отчáянья, культ в память гоня,
Кровью у деспотов алчность готова над ней расправой насытить, гния,
Жажду приблизиться к звёздам — проклятью избранного толпóй на трон в свете дня.

Струсит сенат, разбежится от патриотов, носителей хрупких свобод,
Волей рабов с гладиаторами спасителям Рима', не знавшим народ,
Внёс Цицерóн' акт признаний дел самодержца да престол низвергших господ,
Стоит сторонникам Цéзаря' дерзость молвить, сенату — фатальный исход.

Памяти Цезаря, после убийства зря Цицерон в солдатнé дал прочесть
К краху республики — завещанье цезариáнское, творил Брýту месть,
Власть оскверняющему чернь купившего, что забыть заставил: «Царь кто есть!»
Смертью, побóями с уничижéньями насаждай, Гай, вселенски лесть.

Плебс же сестéрциев триста, писалось там, лишь царя восхвалив, мог получить,
С ними сады, дар от Рима, божественным именуя Гáя, брав неба нить
Слов из веков, видно, чуял коварнейший, как скакáла смерть к нему во всю прыть,
Мудро предвидел последствия Юлий: он знал, чем чéрни лихо глаз ослепить.

Труп уж на Фóруме в греческом культе, обожествляя личность, с жертвой сожгли,
Мáрия' внук, Герофил', призывал там чернь к отмщенью, что казалась вдали
От управления городом, восстáла, словно прежде за Спартакá от земли
Чёрной по-дьявольски, тёмные годы не замечаемой под солнцем в пыли.

Республиканцы бежали от черни: так исчезали то Брут, то Цицерон,
Цезариáнцы воззвали к сенату: «К дéмону плéбса бунт зрел со всех сторон!».
За самодержца, но не за тирáна дóблестно вышел бы каждый легион,
Но за призыв к тирании и сам уже Герофил на казнь свыше обречён.

Из Октáвия, Антóния и Лепида в столице Второй триумвират',
Чьи повеленья всесильны, не может сопротивляться уж трéснувший сенат?
Нáчались в Риме репрессии: все друг друга продать за мелочь норовят,
Вот Цицерон обезглавлен, да в Рим его головá привезена для наград.

Августом цáрственным через пятнадцать лет по наследию будь, Октавиан,
Ибо народ захотел жить в бесправьи, пéстуя самообман.
Нынче российские гóловы, с плеч слететь чтоб, падут к палачý ниц: «Правь, тиран,
Новый наш вождь всех времён да народов в крах холóпских страх стран».

*   *    *

Non io! predissi i guai dai futuri eventi nascosti nell'eternità.
Per tutti gli sbagli al tempo pagò la repubblica falsa. Dall' antichità
Scappò senza conscio, da cui i monarchi conducono, agli abissi, l'Età.
Il culto dei despoti versa i fiumi di sangue al lago dell'oscurità,
Fra tutti se la moltitudine sceglie le incontrollabili sovranità.

Senato, sei perso, ti sbandi, perché ti svilisce, o ultimi dei salvatori!
Sai la volontà degli schiavi romani, e dei plebei altri, feroci, peggiori.
Però Cicerone pacifica i cittadini, invece i sostenitori
Di Cesare ti vinceranno per far trasformar gli eroi, poi, nei traditori.

Già alla memoria del Gran Ammazzato permette di dir Cicerone, a pena,
Ai poveri del Testamento di Giulio — alla repubblica fa la catena,
A Bruto e Cassio che è la vendita ai profanati, la regia vena.
Umilia tu, re, perché amino, obbliga a bere sempre l'amaro veleno!

È scritto così che trecento sesterzi dovranno ricevere i cesariani
Vicino a Roma i verdi giardini — li danno ai poveri come ai cani
Fedeli nei secoli. Gaio previde dei perfidi e dei pugnali in mani,
Con le conseguenze che accecheranno la plebe avara sul mare dei danni,

Nel culto ellenico il cui cadavere arse. Ma nell'effusione costretta
Da Mario c'è il «nipote» Gerofilo; chiama il popolo alla vendetta
Il nuovo «Spartaco» — va contro la vecchia repubblica, tra i plebei, maledetta.
Durante le guerre civili sul suolo, in cui dai battuti il sangue si fredda.

I repubblicani scapparono. Scompariranno così Bruto, poi Cicerone.
E i cesariani appellano: «Tu, o senato, se hai le diverse persone
Per la dittatura del Giusto, non per il tiranno, lottasse già ogni legione,
Gerofilo nero conduce per molte tirannidi sporche all’esecuzione.»

Antonio, Lepido anche Ottavio fanno il prossimo triumvirato.
I loro ordini sono sovrani. Tu puoi contraddire, corrotto senato?
Iniziano le prescrizioni, calunnia ognuno all'altro che era fermato.
La testa di Tulio fu consegnata in Roma dal suo amico premiato.

Per il coronato Augusto, divieni da quindici anni, oh Ottaviano.
Il popolo vuole l'assenza di qualche diritto, al culto dei despoti strano.
O mondo, perché tutte le teste cadano giù dalle spalle, dì: «Salve Tiranno!
Sei capo di tutti i tempi e dei loro schiavi vissuti la vita invano.»

Сонет Северину Боэцию, творцу да учёному, казни 524 года

Римский папа Григорий Первый' через век к слезе восклицал:
«Где теперь наш сенат средь Римлян? В кошмарах Рим' Древний пал!».
Взлёт поэта! Ибо Восток воспел вслух Его вассáл,
Теодóрих — Боэцию с плеч срубить гóлову приказал:

За восторг столицей Византии'. В жутких бывших дворцах —
Римских светил казнь! А мрут на Муз' надежды в чутких сердцáх:
В латинских трудах Боэция — то варвар в средних векáх
Аристóтеля во мраке сумел узнать, держа в руках.

К Теодóриху прéжнему мёртвой рыбы головой
К нашей смертности — Cиммáх', творца зять с искренней душой
Над ухóй вознёсся, чтоб скорбно позвать за собой.

Вскоре умер в безумстве Он, Теодóрих, грустно с мольбой.
Две личности... Поэт.., с кем полководец — вéщей судьбóй
Узел страшный сплетает у жизни смертью — грехóм немой.

      Sonetto a Severio Boezio, al creatore
       e scienziato dell' esecuzione dal 524

Papa Gregorio Famoso e Magno scriveva dopo un secolo: «Che cosa resta!
Ora di Roma che senza senato dimentica l'era di festa?»
Glorificò, nella voce, l'Oriente - Boezio ucciso dall'abile triste protesta;
Ma Teodorico gridò che troncasse il boia al genio la testa.

Se l'entusiasmo di Costantinopoli era la pena. Già senza paura tu muori,
Manlio, fra le rovine. O Muse, uscì la speranza dai cuori.
Di Aristotele suo, leggeva il barbaro nel manoscritto dell’epoca fuori
Di qualche nesso all'antichità fra gli scuri umani furori.

Era la testa del pesce sul piatto, da cui Teodorico capisce la stretta frontiera
Fra la tormenta vitale e l'agile morte che dà la severa
Pura giustizia del genero di Severino, Simmaco. Per l'anima, che fu sincera,

Lo giustiziarono. Teodorico pentito fa una preghiera.
Poi abbandona lui stesso il mondo orribile, cui il poeta e il condottiero
Intrecceranno il nodo fra l'esser e nulla non morti davvero.

  С АВРОПЫ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ВЕКА

                                    1

Под симфоническую музыку под небом полным звёзд
Помнил уже: иное всё — лишь выясненья отношений,
С чем устремлял я взор к одной из астр, ей я задáл вопрос:
Как сложен мир? Откуда вышли сýдьбы перевоплощений?

Глаз не моргать старался, останавливая строго взгляд,
Космоса тайну я ведал с лет самых малых, пробуждая
То, о чём звёзды повествуют, как и бездну лет назад
Тем, кто стремятся осознать ада стремления и рая.

На четверть неба я представил корабль инопланетян,
Переливавшийся нам на Земле незримыми цветами,
Он опускался в подсознание меня, раба землян
Тех, кто жил жизнь без смысла в хáосе с подобными рабами.

Шар приближался, показалось, что заговорил
Разум без слов, меня боявшийся убить, став материальным,
Ведь он поведает мне через Музу историю мерил
Общих всем ценностей, нас влекущих к понятьям идеальным.

В миг не отмеренный я понял сам, он из потомков тех,
Кто покидали навсегда, став неземными, Атлантиду,
Тысячелетий уж четырнадцать прошло, как сгинул грех
Душ, не признавших побеждаемой Земли слепой обиду

На возжелавших независимыми стать от зла с добром;
И потому Земля изничтожáла все воспоминанья
У обращённых в первобытных ею медленно потóм,
Что не оставили планету матерь из-за состраданья.

Но претерпевший сверхмутации, напоминавший мне
Контуром тела, рук и ног лишь отдалённо человека,
Бывших атлантов тех — потомок вёл запомнить, как во сне,
Строй красоты, но с пониманья моего лишь зренья века.

Свет закружился, зреть дав то, что не познáю никогда,
Ведал пришелец, мысль его, мной отражённая в сей книге,
Канет в забвение у современников меня, как всех беда
Властью не избранных, а ýмерших с кáрмой рабской мотыги.

Видел, как глазом, головой я сотворение миров
Он молвил взором: «Как сумеешь ты людским мышленьем
Стихом напишешь об этом в разнообразиях слогов
В гиблом веке твоём — ушедшим в прошлое стихосложеньем».

  SILLABA DALLA MATTINA DEL XXI SECOLO

                                    1

Sotto la musica classica, sotto il cielo di costellazioni
Io rivolgo lo sguardo alla mia stella per molte questioni:
Come nasceva il mondo creandosi tramite le trasformazioni?
Io so che il destino di noi è conflitto delle relazioni.

L'occhio ci fa concepire, fermandoci, un non umano pensiero,
Dalla lontana infanzia ricordo il meraviglioso mistero,
Forse gli astri raccontano agli audaci di quello che era,
Per far capire gli scopi del Più e del meno nel cosmo severo.

Mi figurai una nave dei cosmici, non della terra abitanti,
Chiaro splendeva nei nuovi colori fisici sempre viaggianti,
Essa si avvicinava alle incoscienze di schiavi ignoranti,
E non sapremo che aspetterà molte anime immaginanti

Ove la sfera così mi spiegava scendendo la nostra ventura.
Ma senza suoni, temeva uccidere me mediante la mia lettura
Dei musicali pensieri venuti da Musa far qualche misura
Dalle visioni astratte che son di ciascuno in sé l'apertura.

Fece capire che leggo l'idea di lui. E il suo antenato
Ha prima, più di quattordici mila di anni fa, abbandonato
La biosfera del nostro pianeta; benché da sé era dannato
All'interiore del globo terrestre che odia il suo fatto.

Ma ottenendo d'esser indipendenti dal bene e dal male!
Se sulla terra restavano, — si trasformavano nell'animale —
Senza un grande ostacolo che catturasse poi il materiale:
Solo mediante i tempi distinti è il cambiamento mentale.

La mutazione genetica dei genitori li fece mutanti
Che lasciarono solo i simboli questi figli degli atlanti,
Come nel sogno, tra essi gli esseri nei paragoni giganti
Nello sviluppo son tramite molti passaggi a noi non somiglianti.

Gira la luce, permette di fare la concettuale pittura.
Quel ragionevole sa che il libro che rifletterebbe l'altura
Va alla dimenticanza del secolo cieco che è la sventura
Di sconosciuti perché non hanno bisogno della loro figura.

Come dall'occhio, vedevo dei mondi la nascita nell'esplosione;
L'essere senza parole parlò: "Come puoi, tramite la ragione —
Le metamorfosi porre in versi diversi, la composizione
Va dalla sillaba greca, tu canta del visto in questa canzone."

      О ЦЕНТРОБЕЖНОМ МИРОЗДАНИИ

                                    2

Высших форм воплотил Бог иных сил знаки
Для мирóв черт благих вне мер ... Плод тел — рáспри,
Где миг сéй в прошлом уж, что грядёт, то минет,
Скóрости породив, время да пространство.

Не было зла того двадцать пять миллиардов
Лет назад, ни пространств, ни времён, ни света,
Ничего не могло ни летать, ни вращаться,
Никаких расстояний, ни частиц, дна энергий.

Абсолют вывел равного из материй;
Беспредельность в борьбе усмотрел Бог сделать,
Вне добра ничего не могло быть подобным,
Противоположность от того воцарилась.

Бог нейтрино извлёк, грех — антинейтрино,
И схватились они, новых два празнáка,
Чтоб друг к другу нестись, вывели пространства,
Уничтожив свой импульс, никудá не девались:

Как создать путь энергий, чтоб одной стать другою?
А фотоны света с антисветом рождались:
Так одиннадцать измерений раскрылись
Для аннигиляций — провести в бесконечность.

Квáрки ввёл Абсолют в то, что шло для бóя,
С них нейтрóн — божья цель, микромир вселенной,
Ход времён в нём быстрей, чем у нас во сколько
Меньше раз, чем взрыв — враз избранной в развитье.

Мрак нейтрон раздробил на миры из галактик,
Всех их на звёзд систем — разных сфер сраженья,
Грешно рвал до светил и на сор — планеты,
Да планет все шары — на конфликт молекул,

Атомы чтоб разбить уж вплоть до нейтронов,
И опять, к смерти рвать без конца, беспредельно,
Бесконечная дробь даст пронзить бесконечность,
А Господь без границ воссоздаст круг в битвах.

        DELLA CREAZIONE UNIVERSALE

                                    2

Fuori meno e Più fece Dio i segni
Immesurabili; sono i mondi degni.
Prima non generò due contraddizioni
Per le velocità non creò dimensioni.

Nulla venti miliardi di anni fa era
Spazi e tempi con luci di qualche sfera.
E quel non riuscì a volar e girare
Senza distanza né punto elementare.

Assoluto accese la forza che pare,
Fa l'opposto a lui che vuole regnare!
Fuori di quello non verrà confermato
Alla divinità, solo l'antibeato.

Nacque da un neutrino un antineutrino
Per influire sul contraddetto cammino;
Alle lotte volar fecero molti spazi,
Poi distruggere e generare le grazie.

Si incontrino la luce con l'antiluce,
Alle conformità l'energia conduce.
Dio fa scoprire undici dimensioni
Con l'eternità dalle annichilazioni.

Dai principi se i quark già nascono verso
I neutroni, le copie dell'Universo.
Lì il tempo sarà più veloce di quanto
Siano più brevi del Neutrono-Gigante.

Separò il meno i sistemi di stelle
Nei pianeti sino agli atomi nelle
Pro galassie che colmano i neutroni
Che faranno e fecero le condizioni

Della fisica che sempre è relativa;
Dio, con essa la logica, costruiva
Per salire all'Unione nuova di Tutto,
Allo scopo infinito di... Assoluto.

                                    3

Зон двух риск войн противоположных сил,
Путь — знакам цельность; пусть электроны — ад,
            Протоны Бог объединивший —
Ход в Рай с молекул — сквозь мозг галактик.

Костяк — нейтральность, но без границ в бою
Материй сгустки: веществ простейших до
            Живых существ, чтоб быть иль сгинуть
В цепях двояко, им невозможна

Без разрушений сущность развитей всех —
Закон миров. Есть право: нарушит коль
            Один из властных, второй в миг тот,
Иль погодя, развернёт событья.

Как время — цикличность, частицы — ток,
Для водорода первый зажжён иóн,
            Как он и бесконечность после,
Так нáчались творенья Бога.

Но газ, как плод, из водородных ядер,
По всей вселенной в точки устремился,
Чем больше плотность, тем ясней могучесть,
            Волей раскалённой

Празвёздной массы ад закабаляя,
Чтоб шли сращенья ядерных конструкций,
Вдали от центра мелочь охлаждал мрак:
            То твердь возникла,

С ней пыль веществ вокруг светил металась,
Звёзд крóхи, ими отвергнутые, тёрла
И удалялись тверди, что свободней,
            Подальше в бездны.

Холодных красных, кáрликов, гигантов,
Горячих синих, жёлтых средних, вялых,
Не от всех звёзд осколки отрывались
            К жизни планет их.

                                    3

Son due zone che fan i segni contraddetti
Che la totalità costruisca gli effetti,
            L'inferno vi compone gli elettroni.
Dio crea, agli atomi, i protoni.

Per i neutroni lottano le contraddizioni.
Già nascono così le materializzazioni,
            In cui si generavano i concetti
Ad unire e distruggere gli oggetti.

Appare un diritto, tra due, fra le guerre
E una forza entra nelle neutrali sfere.
            Può partecipare la contraddetta
Subito e dopo nel gioco che progetta

L'infinità … e fa la sostanza imperfetta,
I primi atomi, dall'idrogeno la getta
            Da cui vince al fine il potere:
All'interno l'energia forte — tenere.

Ai punti aspirava l'Universo,
Il Don partì dal caos nucleare;
La densità fa la grandezza verso
            Dal caldo — colmare

Mediante molti centri per le stelle;
L'oscurità raffredda tutto fuori
Dai nuclei più meravigliosi delle
            Galassie, fiori.

La polver va attorno agli astri,
Ma stringe i rotondi corpi fissi,
Si allontanano i suoli guasti
            Dai chiari abissi,

Dai gialli astri medi, dai giganti,
Dai caldi blu, dai grossi rossi freddi,
Non ogni stella manderà avanti
            Futuri pianeti.

                                    4

            Бог нутру звёзд
С термоядерных рождений разум дал,
            Свет порождал,
Наделил к гармониям стремлением.

            Для Чёрных Дыр
Самых раскалённых солнц пестрота
            Сверхмысль несла
Метагалактическим вращением.

            Сквозь времена
У светил понятия столь высоки,
            Что частотá
Ими выбранных частиц мир создаёт,

            Как рок планет
С правом на рождения рассудков тех,
            Что пусть ничто,
Сравнивать коли с мышлéньем солнечным.

            Строгий поток
Звёздами посылаемых малых частиц
            Духом времён
Души пестует ликом детей — планет,

            Разную жизнь
Претворит искрой из неорганики
            Но у одних
В плазмах, у других в телах погибающих,

            Чаще всего
У планет гигантских мозг единый, из
            Клеток иных,
Как из пульсов организм, мыслей бег.

            Жизни нигде
С одинаковыми воплощеньями
            Космоса нет,
У планет дар — нейтралитет их зáмкнутый.

                                    4

            Dio invia alle stelle
La mente termonucleare tra le nascite interne
                  Per aprir, alle sorelle,
                        Le armoniose magie non eterne

            E tenere, con i plasmi,
L'alterità in Materia Nera, i cosmici progetti.
                  Vi conduce, dai fantasmi,
                        Le galassie agli intelletti.

            Se dai tempi dei concetti
Gli astri fanno i destini per le pure vibrazioni,
                  Scelgono i più perfetti
                        Per star fra due segni, invasioni.

            I pensieri dei pianeti
Ci guadagneranno i consci che non erano che niente
                  Per produrre gli effetti
                        Dal cresciuto fisico corrente.

            Lì l'ambiente rigoroso,
Formerà, dalle parti più elementari, il consiglio
                  Delle stelle generoso
                        Ed educherà ogni macro figlio.

            C'è la vita differente,
Il non organico dominio ha i corporei severi
                  Organismi o, sovente,
                        I nostri vivi abitanti veri.

            Sui pianeti più giganti
La coscienza costruiva le grosse cellule totali
                  Matematiche varianti.
                        Proibiranno molti spazi già uguali.

            Soprattutto il Più regna
Fra i frutti ragionevoli, per il passo iniziale
                  Dove l'energia degna
                        Fa l'Universo, ordine neutrale.

                                    6

Ибо с одиннадцати измерений в семи сочетáлись
                        Знанья враждебные: минус под Плюсом,
А приблизительной стать отдалённой лишь тенью не в силах,
                        Предположению строф: как сливались

Меры иные в мирáх вне времён, скóростей, расстояний...
                        Формами древнего слога дерзнý я
Жалкой попыткой воспеть Вездесущего метаморфозы
                        От сотворения мира как образ.

Звёзд прапланеты ничтожные грозди вселенских законов
                        Движимых метагалактик вобрали,
Врéменем разных светил чтоб с рождения не повторились
                        Правила их колебаний иными.

Воображеньям нельзя многосложность планет всех представить,
                        О их число с временным колебаньем!
Что измеримо у нас — однозначно ничто для реалий
                        Уж никакой другой звёздной системы,

Правом Всевышнего, лет миллиардов под пять назад для
                        Скорости синей Земли вокруг Солнца
С именем Астра, внутри центробежной галактики нашей,
                        С метагалактикой где-то летящей,

Магмой кипящей, ещё во младенчестве жили планеты,
                        Ближе их всех плыл Меркурий к светилу,
Следом Венера, Земля, Марс, затем многослойная масса,
                        Я назову Фаэтóнтом созданье,

Умершее за мечту. Открывал он, как пастырь, гигантов
                        После того, как осталось их девять:
Пять крупных строго из газов да четверо твёрдых. Юпитер
                        Тонко копировал хрупкого брата.

Третьим послушный Сатурн, предвещавший итог Фаэтóнта.
                        Местом Уран поменялся с Нептуном —
Пояс камней шёл, в дали их объемлют кометы Аорта,
                        Как шаром, снизу да сверху — всё солнце.

                                    6

Sette comparvero — da undici dimensioni globali,
                        Il Più sta sopra il meno diverso.
Ma trasformarsi non possono in forme concettuali
                        Molti messaggi scientifici verso

Gli altri mondi che son al di fuori di tutti i tempi...
                        O senza velocità e distanze,
Oserò scrivere le Metamorfosi con gli esempi
                        Degli antichi poeti o anzi,

Con i concetti d'astronomi contemporanei e provo
                        A disegnare i giovani astri.
Le vibrazioni di ogni futuro pianeta, di nuovo,
                        Separeranno le leggi... Contrasti

Non sono mega galassie e ove rapì, all'uopo,
                        L'ordine di qualche altro pianeta —
Al fatto che si ripeta nessuna orbita uovo,
                        L'infinità è con Dio perfetta.

Se si potesse già immaginare né diversità lì
                        E concezione dei tempi spaziali:
Ciò che da noi si misura, avrà nessun senso reale
                        In ogni altro sistema astrale.

Quattro miliardi di anni fa dal ritmo della blu Terra
                        Alla galassia centrica era
Ciò che bollì, fu dal magma, o sorsi dei nostri pianeti,
                        Dal sole tra tutti gli intelletti

L'ultimo fece volare e primo Mercurio. E dopo
                        Venere — Terra con Marte, lo scopo
Del successivo gigante, da noi nominato Fetonte,
                        Fu con la forza divina la fonte

Della biologica vita, per noi aspettava la morte.
                        Giove più piccolo e meno forte
Desiderava copiarlo. Là poi l'ubbidiente Saturno
                        Continuò il gerarchico turno

Ma prevedeva l’abbraccia, la tragica vera scadenza.
                        La sottoposero in precedenza.
Sostituisce Nettuno il posto d'Urano. Fu senza
                        Fine il Globo di ghiacci partenza.

                                    7

Абсолют-Господь, ты творишь c материй
Связь из атомов до скоплений высших
Галактических, — разумом межзвёздным —
            Тебе подвластных.

В сóциуме вся, как из неорганик,
Так и из живых, многих форм разумных,
Развивается на планетах, гдé жизнь, —
            Гармоний общность.

Ведь и атомы — противоположность,
Знаков двух союз, что в сраженьях вечно,
Сцéплены, как путь выбора сознаньям
            Простых да сложных.

Атомный нейтрон — микромир вселенной,
Бог из Плюса слал ток объединенья,
От молекул тел — звёздные системы —
            В пыль у галактик.

А галактики — в хор метаскоплений,
Миллиардами лет светил всех твари
У планет и плазм, разум кто имеют,
            Войдут в единство!

В световых годáх звёзд, планéт, вселенной
В разной скóрости вáкуум — заполнит
Будущий сверхмозг, цепь цивилизаций
            Существ с мышленьем.

Разум обретут новые созвездья,
Неорганик связь, с макросочетаний,
Из огней ядра вплоть до атмосфер их,
            Сил смысл примéтят.

Не в земных летáх, а в световых понятьях
Время породит из оргáник чудо
В одноклеточных, от сцеплений клеток —
            Потоки жизни.

                                    7

Dio forma i // mondi materiali
Dagli atomi // sino ai supremi
Intelletti che // son per l'infinita
            Chiara memoria.

Sviluppandosi // forse da un seme
Non organico, // nascerà il gioco
Degli esseri // vivi per le forme
            Di cosmo varie.

Ma gli atomi // son da due segni,
O contrarietà, // ci fai, dall'enorme
Nesso, scegliere // gli itinerari
            E li consegni

Ai neutroni dei // generosi menti...
Le galassie son // polveri stellati:
Dio li guardò // nei meravigliosi
            Ammassamenti,

Il cui coro ha // tutto il creato
Senza fine... Ma // dagli armoniosi
Ragionevoli // corpi — invieranno
            Alle unioni

Che nei plasmi stan... // Alle sfere scure
Negli astri e // sui pianeti danno,
Al futuro, le // civilizzazioni
            Di creature.

Quanto passa la // luce? Son miliardi
D(i) anni, — tanto il // vacuo ai colmati
Ne sarà poi con // le sopra ragioni
            Esercitate.

Che acquistino // un comune fiato
Non biologico. // Le generazioni
Son le fiamme dai // nuclei — ai destini
            Nell'atmosfera.

La divinità // con la mano guida,
Fa le cellule // d'energia fino
Al miracolo // della prima vera
            Magica vita.

                                    8

Не Земля, первой планетой, живые созданья рождавшей,
В солнечной нашей системе, тому лет назад миллиарды,
Матерью стала делившихся клеток. Неорганический
Разум гигантского спутника Астры творил собой жизнь.

Больше Юпитера массой: с живой атмосферой, корою
Внутрь делился на клетки, там шар рос к демографической
Смерти во взрыве, но к капсулам самозащитным покинуть
Матерь разумную жáждалось детям мечты при сращеньях

Клеток, дарующим разную форму в ночь мёртвым планетам,
Между Юпитером да Марсом крóшечным, гибла от жизни
Цели Вселенной — подобная сила, чья цельность — от Бога,
Ныне людьми Фаэтóнта, по мифу, несущая имя.

Что жило в ней, даже предположить невозможно сознаньем,
Бурные плазмы цветóв, уж не сравнимо с земными, бурлили,
Холод в тепло превратили над общим движеньем разумным.
Каждая клетка мозг свой представляла, как индивидуум

Мудрый, создавший свои сверхидеи, пусть сразу их знает
В миг безначальный растущее мыслей творенье, плоть солнца,
А клетки зрели, что видят все части у круга и помнят
Без зла с добрóм, но не противоречий лишь толка земного.

Что билось в центре могучего мозга да как пострадало
В безднах энергии, Богом рождённое где-то из точек вселенной,
То передáлось Сатурну и стало хоть жалким подобьем.
На Марсе, только поднялось, быстро исчезло бездарно.

Лет на Земле миллиарда четыре в воде, путь на сушу
Под атмосферой, всегда разрежённой пред тонкой злой твердью,
Вжилось в природу, дать лишь бы хоть кем-то объединяться,
Пускай даже и в ничтожнейшей твари, влекущей к развитью.

Люди Земле — промежуток короткой их вспышкой, ведущей
Лишь к новым формам разумных существ, после влиться в цепочку
Цивилизаций галáктики, долго растить макроразум,
Что воплощён в микромире из-за Фаэтонта до взрыва.

                                    8

Cinque miliardi di anni fa per il sistema solare
Non fu la Terra il primo pianeta che fa generare,
Come la madre, le cellule. La non organica mente
Di quel gigante gli crea la vita del cosmo sapiente

Nell'atmosfera che era il vivo pensiero potente
Fino al nucleo. Si animava l'interna corrente,
Da cui le capsule con i messaggi vorranno viaggiare
Verso gli altri che nascano le nuove forme già care

Per regalare le menti diverse ai consci di notte.
E giallo Giove con Marte diventano le sfere non vuote.
Fu, allo scopo di tutti i corpi di Dio, l'uguale
Forza che oggi chiamiamo Fetonte del ruolo astrale.

Nelle immagini non si riflette che era reale.
E si compara nessun sulla Terra con lui... È l'ideale
Nel ragionevole plasma di molti colori. Si pote
Individuar ogni cellula per le idee devote.

Esso trasforma il freddo nel caldo che guardino tutto
Le macro cellule con l'Opinione di ogni vissuto.
Erano inseparabili dai loro sopra pensieri
E se fra essi ognuna L'appropria senza frontiere

O all'interno di tutte le parti del vivo potere
Fanno qualcosa e dopo ricordano per rimanere
Fuori dell'appartenuto — a ogni neutrale tessuto,
Cieco conflitto del «bene» e del distrutto «male» caduto

Che si bolliva, soffrendo nel centro del santo cervello.
Tra gli abissi è nato dal cosmo divino più bello
Quel, che fornì a Saturno, Fetonte. E fa la parvenza
Misera anche a Giove e — Marte, che in precedenza

Per noi scomparve, — l'uccisa non riesce a vivere senza
Caro Fetonte esploso da Dio per la provvidenza.
Quattro miliardi di anni fa dall'inferiore livello
La vita scese all'acqua di Terra con lo scuro cielo

Sotto le onde. Sul suolo e nell'atmosfera adesso
Essa aspira al massimo e condurrà il progresso
A tutti gli animali, al sogno!!! E al tempo stesso,
Umanità, sei — il lasso brevissimo come la vampa.

Immaginava Fetonte vicino all'ultima rampa
Dei ragionevoli esseri tramite le congetture
Che colmeranno da sé molte vive galassie più dure
Verso il macro cervello con molte nozioni future.

                                    9

Всякого рода истоки любого творения
В сферах других повторяются, но изменённо чуть
Все без границ! От знакомых и до неопóзнанных,
О, путь назад беспрестанных возвратов от гибели.

Дан миг один у Вселенной. Вокруг испытания,
Божьего помысла: жертвой Творца... иль над минусом
Вечно победа Господня; витки ипостасями;
Быль ошибающихся превращают в фантомную

Корни судьбы сотворённо различными знаками.
То всё — вселенным у плюса и минуса в образах:
Бездны нейтронов Нейтрона-Вселенной, кружащейся,
Словно в матрёшке, где дьявол и Бог — пульс материи.

Прошлого нет, как и будущего абсолютного,
Мёртвое всё, как живое, так и нерождённое,
Непостижимо Бог изменяет всё и прошедшее,
Не нарушая иллюзий из атомов цельности.

В смене «грядущего» — прошлое, как настоящее
Бог всякий раз полирует обратную сторону,
Как каждый вздох у людей при повторе иной чуть-чуть,
Так и разнится одна и тá же жизнь в одном времени,

Вместо одних на Земле, предрешив обстоятельства,
Души иные рождаются к новым понятиям,
В разнообразных бескрайних реальных материях,
Будущее для Всевышнего — это и прошлое,

То, что ведёт, подтвердит, начиная от атомов,
До галактических метаскоплений бесчисленных,
Будущее у людей многократно различнее,
Как ведь и в прошлом их предков меняют разумнее

Дети Земли с Фаэтонтом, ещё не взорвавшимся,
К цели иной тот, собой никогда не покончивший,
От повторения, скрытого от всех сферически,
Я возвращаюсь к предписанному, где люд в этот раз.

                                    9

Dio mandò le sorgenti // arti dei generi,
Crea le sfere potenti // che si ripetono.
Notte, lì dai sapienti // sei sconosciuta in-
Dietro — alzar i morenti // al miglior spazio e

Regna intorno la prova // sempre che subito
Per l'alta vita rinnova, // salva la vittima!
Che il Neutrone si muova!, // se le ipostasi
L'aprono dopo di nuovo // dove sbagliavano.

Le sorti delle radici // con due segni son,
Oh Più, dal meno tu stringi. // L'era ha l'ansia per
Il fin dei due nemici, // batte; e crescono
Le entità-edifici // alle materie giù.

E lì non c'è né passato // e né futuro, se
C'è nessun vivo né nato // ma né mortale con
Dio, così è cambiato // incomprensibile.
Il Più difende lo stato // dei frutti-atomi.

Mistica sostituzione, // tu dai futuri vai,
Nutri in noi l'illusione // poni i limiti,
La realtà dà l'unione // dei tempi — tramite
La densità-condizione // che non sussisterà.

Già i Neutroni perfetti // son i Protoni e
Il Più gli amplia le strette // sfere che pensano
Qui, che passò, si ripete // fuori dei prossimi
Senza passato e rete, // forbici-regole.

Per la distinta uscita // alla divinità
Fu lo scomparso smarrito, // è il futuro per-
Ché differenzia la vita, // è dall'eternità.
In luogo della prescritta // gli altri vengono.

E del passato non sanno. // Tutti si girano,
In cui gli altri, che stanno — // nei loro esseri
Più ragionevoli, fanno // i nuovi esiti.
Se il futuro umano // è la variabile

Karma dei figli terreni // quell'ammirabile
Fa i concetti dei beni, // l'inevitabile
Saggio Fetonte. I freni // tratterrà l'abile…
I paradisi sui cenni // in quattro ambiti

Erano lì con l'amore… // E da quei campi — ti
Inviterà, oh lettore! // a quel non stabile
Nostro Neutrone, vigore // paragonabile
Per l'abituale errore // del perdonabile.

Cтихотворение на русском и испанском

Я написал антипод греческой песни «Табакерка» (Η Ταμπακιέρα) в исполнении Вики Масхолý, Христины Махсури и других. Я очень хочу,чтобы испаноязычные и русскоязычные певцы исполнили эту же самую
мелодию с моим стихотворением:

                 Дух Антитабакерки

                                    I

Твой лик у страха, пусть в тебе лучам границa
За месяц не поставить праздник?, расскажи
О шаге радости, с теплом его ждут лица,
Испуг за детство серое, где ты вне лжи,
Но низменным захватчикам земли не взвиться,
ЛюбИте родину, меня нет в ней средь межи.

                                    II

Твой путь восходит к власти, не тому смиренья,
Кто видит всё, за что и канул смысла дар,
Себя так я искал на редкости сличенья,
Её согнула мечта, у сердца буйств разгар,
Я коль нашёл тебя природой, в мои сравненья
Ты сядь цикадой под балконом с песней чар.

                                    III

Плыл первым голос мафий, в главные стремится,
На твой он нрав; банда стрельнет в корабль и,
Шли к тебе женщины, как и жаждала львица,
Не увядали, ей коснуться птиц, голос мни:
Хочет мира месяц, войны роди, зарница,
Я знал её в темнице, там одиноки дни.

           Poema en ruso y en español

Escribí mi interpretación opuesta a la razón de la canción griega “Tabaquera” de Viki Masjolú, Jristina Maxuri y de algunos otros. Quisiera que los cantantes hispanohablantes
y rusos cantaran la misma melodía con mi poema:

      Un espíritu de la Antitabaquera

                                    I

Temió tu cara, es en ti la luz frontera,
Ya fue un mes ¿y qué pondrá la fiesta? dí
Del feliz paso que el gran calor espera,
Temió a mi niñez muy gris, que es fuera de ti,
Hay, por los bajos que ocupan vuestra tierra,
Amor a tu país que mucho tiempo no vi.

                                    II

Tu carretera sube al poder, no paro
A quien lo ve, porqué bajó por mi razón,
Y me busqué en mi experimento raro,
Y lo rasgaste, sueño de tu corazón,
Te encontré por la natura, te comparo
Con la cigarra, canta bajo mi balcón.

                                    III

La voz de mafia ya nadó, es la primera
Que te gustó; su banda tira las naves, y
Éstas mujeres van a ti, como quisiera,
Ya no morían al tocarte, voz ave, sí,
Quiso un mes de una paz, nació la guerra,
La conocí, hay cárcel y soledad así.

1 - Новая песня «Мурка-Стена-Случай»
2 - Nouvelle chanson «Mur cas»

3 - Павленский
4 - Pavlenski

5 - ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАШЕЙ ВСЕЙ ВСЕЛЕННОЙ
6 - ORIGINE DE TOUT NOTRE COSME6 На закате эпохи

7 - Au coucher du soleil de l’époque
8 - На закате эпохи

9 - Вместо Бога
10 - Quoi au lieu de l’Ordre Dieu naturel?

11 - (11 - 12) О сгинувших атлантах
12 - (11 - 12) Des Atlantes qui ont rapide quitté leur terre

13 - (22 - 23) О сгинувших атлантах
14 - (22 - 23) Des Atlantes qui ont rapide quitté leur terre

15 - (24 - 25) О сгинувших атлантах
16 - (24 - 25) Des Atlantes qui ont rapide quitté leur terre

17 - (29 - 30) - О сгинувших атлантах:
При сотворении
18 - (29 - 30) Des atlantes qui ont rapide quitté leur terre:
De la création de l’Univers

19 - Три круга перевоплощений сквозь измерения
20 - Trois cercles des réincarnations et leurs trois dimensions

21 - Раскрученностей бездарей поэтика
22 - Poétique des promotions d’infirmité

23 - Чтоб выжить, сотни тысяч лет впотьмáх брёл троглодит
24 - Donc, d’un million d'années, a survécu le troglodyte

25 - Как иголка, колка без толка, не ермолка, холка волка
26 - Sur l'aiguille, une famille dure brille et le loup se grille pour ses propres filles

27 - Господину Капитану Сергею Александровичу Шумилову
28 - Pour M. le Capitaine Sergueï Alexandrovitch Choumilov

29 - «Stabat mater dolorosa» (на русском)
30 - «Stabat mater dolorosa» (en français)

31 - Рабство
32 - Esclavage

33 - KAPA
34 - PUNITION

35 - Бог в двадцать пять веков раз // сам колесо Драхмы крутит
36 - Chaque vingt cinq siècles, Dieu crée, // tourne la Drachme en route

37 - Когда атмосферы ревущее пламя кометы
38 -La flamme orageuse des comètes brûlera l'atmosphère

39 - В двадцать первый век возвратился снова
40 - Nostredame décrit // l'aujourd'hui sévère

41 - В детстве хлебное поле ребёнку как лес
42 - La forêt infinie voit le champ de froment

43 - Три тысяча год семьсот девяносто седьмой
44 - Mais trois mille ans passeront et sept cent quatre-vingt-dix sept

45 - Забрал при солнечном пожаре
46 - Vers l'incendie dernier

47 - В первых токах атмосферы жизнь ума воссозданà
48 - L'âme de vie prolonge l'être, fait changer l'air d'atmosphère

49 - Бог – это ВСЕ измеренья, // ВСЕ знаки материи
50 - Dieu crée toutes nos dimensions, par leurs seins des matières cosmiques

51 - За рать карать
52 - Pénal du mal

53 - Украм Томас?
54 - À l'Ukraine notre Patriarchie?

Строфы на русском и итальянском языках – Strofe in russo e in italiano:

55 - Средь забвений река
56 - O Fiume grigio fra le dimenticanze

57 - Москва – третий Рим
58 - È la terza Roma

59 - В древность предвидевший бéды то пишет, но вóвсе не я
60 - Non io! predissi i guai dai futuri eventi nascosti nell'eternità

61 - Северину Боэцию, творцу и учёному, казни 524 года
62 - Sonetto a Manlio Severio Boezio, al creatore e scienziato

С АВРОПЫ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ВЕКА -
SILLABA DALLA MATTINA DEL XXI SECOLO

63 - Под симфоническую музыку под небом полным звёзд – 1
64 - Sotto la musica classica, sotto il cielo di costellazioni – 1

О ЦЕНТРОБЕЖНОМ МИРОЗДАНИИ - DELLA CREAZIONE UNIVERSALE

65 - Высших форм воплотил Бог иных сил знаки – 2
66 - Fuori meno e Più fece Dio i segni – 2

67 - Зон двух риск войн противоположных сил – 3
68 - Son due zone che fan i segni contraddetti – 3

69 Бог нутру звёзд В термоядерных рожденьях разум дал – 4
70 Dio invia alle stelle la mente termonucleare tra le nascite interne – 4

71 - Ибо с одиннадцати измерений в пяти сочетáлись – 6
72 - Cinque comparvero — da undici dimensioni globali – 6

73 - Абсолют-Господь, ты творишь материй – 7
74 - Forma Dio i mondi materiali – 7

75 - Не Земля, первой планетой, живые созданья рождавшей – 8
76 - Cinque miliardi di anni fa per il sistema solare – 8

77 - Всякого рода истоки любого творения – 9
78 - Dio mandò le sorgenti arti dei generi – 9

Стихотворение на русском и испанском языках – Poema en russo y en español:

79 - Дух Антитабакерки
80 - Un espíritu de la Antitabaquera

Александр Кирияцкий: Мысли в стихах - Alexander Kiriyatsliy: Pensées en vers / PDF

Alexander Kiriyatsliy: Pensieri in versi - Alexander Kiriyatsliy: Pensamientos en poemas / PDF

Александр Вадимович Кирияцкий -
Alexander Kiriyatskiy

mon site
мoй сайт

B./V./Khaèt
В.А.Хаэт

Entrez - Входите - канал

ma poésie en fr.

la mia poesia in it.

mis versos en esp.

Le 1er troubadour

mes traductions de celui

mes recherches

mes poèmes en 2 lengues

mes diplômes - дипломы

donc doctorant - докторант

au Tribunal le 8-04-2019,

car 10 ans ont passé

Палач Сталин Европы

moi, en Suisse

я в Швейцарии

moi, en Instagram

я в Инстаграме

На закате эпохи и

Из античности

О сгинувших атлантах

По катрнам Нострадамуса

и История мира

мои стихи на 2 языках

стих моей маме

СV: Травля "демократией"

мир поэтического перевода

анализ интерпретации

мои стихи в Ютубе

видео по Швейцарии

уровень жизни в США

и Канады

мoй МАСТЕР 2

в Тренто - (ак. уровень)

и в Квебеке

МА ТашГУ - дипломная

и докторат в Страсбурге

EC для сталинистов

Иосиф Бродский Франции

дар Владимира Алтухова

апелляция: Cуд Швейцарии

26.06.2019 10 лет прошли

cайт моего дедушки

композитора В.Хаэта

cайт моей мамы Н.Хаэт

фото моего отца

к Ангеле Меркель

и Рабство в Испании

наш русский в ЕС

Правà в Европе

г. Тренто - Больдзано, Àндало

г. Мольвено, Рива дель Гарда

г. Падуя, Пиза, Вазòн

г. Венеция - Равенна, Mилан

г. Верона, Болонья

и г. Флоренция

г. Рим - Париж - Монреаль

г. Страсбург, Цюрих, Женева

г. Тель-Авив, Иерусалим

la nature - природа

moi sans protection

mes 300 crédits

contre le SEM

dont Staline en Europe

je remecie et

le 10.07.2018 à 17 00

An Frau Angela Merkel

mon alibi

mon Droit de l'homme

сontre la russophobie

de mes playlists

Joseph Brodsky de la France

mes traductions poétiques

c'est Montréal réel

dissertazione della LS

site de mon grand-père

B./V./Khaèt, le compositeur

mon MASTER DEUX

à Trente (niveau ac.)

ce même MA canadien

sa traduction au Québec

mon SITE à l'UQUAM

à l'Université de Tahkent MA

mes traductions littéraires

à l'Université d'Amiens

et à celle de Strasbourg

pour mes ÉTUDES

à l'École Doctorale

depuis 2007

jusqu'à 2010

contre mon TRAVAIL

Esclavage en Espagne

mon LIVRE opposé aux

В.А.Хаэт: ноты, фото и

плейлисты моего деда

B./V./Khaèt: notes, photos,

playlists de mon grand père

ОПИСАНИЕ ЖИЗНИ:

Mеня зовут Александр Вадимович Кирияцкий.

Я написал 4 книги на русском языке 1) "На закате эпохи", 2) "По Нострадамусу", 3) "О сгинувших атлантах" и 4) "О центробежном мироздании". Моя пятая книга на 126 страницах - повествовательные стихи на французском, итальянском и испанском языках "Le poète Alexander Kiriyatskiy, il poeta" (Поэт Александр Кирияцкий), представлена в Университете Квебека в Монреале c моими фотографиями и c видео-рассказами на моём сайте. Шестой сборник - мои двуязычные стихотворения, которые я читаю на русском и их же на французском или итальянском в плейлисте Ютуба. В 2004 году я защитил диссертацию мастер два по философии и языкам современности на итальянском языке в городе Тренто второго по рейтингу университета среди лучших государственных ВУЗов Италии того периода. В 2006 году я подтвердил свой итальянский диплом: как полноценный канадский мастер второй университетской степени Квебека. С 2007 по 2010 год я учился с первого по третий курс в докторантуре Университета Страсбурга. Я – исследователь и первый поэтический переводчик на французский язык трубадура Гийома Девятого Графа Аквитанского. Я читаю подлинники и свои стихотворные переводы на французский разных авторов на страницах Ютуба. Я - франкоязычный переводчик стихов: Вилли Токарева "Песня нью-йоркского таксиста", Александра Галича "Палачи" и Иосифа Бродского "О независимости Украины". Я не владею английским, не пишу на нём и не понимаю, когда на английском языке со мной разговаривают. Представляю прочтения мной моих стихотворных образов на русском языке в плейлисте, где первые моих 25 стихотворений (25 номеров в Ютубе), переведены мной с русского на французский слог в слог, ударение в ударение и рифма в рифму. Тексты моих стихов в объяснениях под всеми моими видео. Переход на французские варианты по ссылкам "En français", где после моих же французских стихов, - если у них существует русский эквивалент, под ними переход "En russe" на русскоязычную их интерпретацию в объяснениях. Я публикую раз в месяц свои стихотворения на французском языке в журнале "Les poètes (Поэты)" во Франции.

Я родился 11 мая 1970 в семье журналиста Вадима Петровича Кирияцкого и писательницы, инженера-архитектора Нины Вениаминовны ХаЭт. Отец моего отца родом из русской дворянской семьи Кирияцких Могилёвской губернии с середины XVI века. Мать моего отца – Галина Павловна Чеспеякова-Иваницкая, дочь шорца Чеспиякова, дореволюционного золотопромышленника и русской графини Иваницкой. Галина Павловна до революции училась на французском языке в лицее благородных девиц, в Смольном. Мама моей мамы, Галина Еремеевна Цветкова дочь владельца заводов в Латвии тоже говорила по-французски. Папа моей мамы – еврей, знаменитый композитор Вениамин Арнольдович ХаЭт, знавший идиш, немецкий, французский, польский и латынь. Он с 1913 по 1918 получил высшее образование в консерватории Одессы. В наследство от Вениамина Арнольдовича до меня дошли около 8000 страниц его собственных музыкальных сочинений из рукописных нот, сочинённых им для симфонических оркестров, опер, оперетт и спектаклей. Музыкальные произведения, написанные В. Хаэтом, ставились в Ташкентском театре Горького с 1935 по 1950 год и с 1957 по 1997 в оперных театрах Ташкента и Вильнюса. Половину из нот, оставшихся от Вениамина Хаэта, я вставил в свой канадский сайт при Университете Квебека в Монреале вместе с их симфонической музыкой в течение 5 часов 50 минут. Её партии и партитуры, нотариально заверены Музыкой Нео на 4034 страницах, мной предложены любителям музыки на английском, французском, немецком, русском, итальянском, испанском и португальском языках. Я начал писать стихи в школе, когда по своей глупой наивности боролся с советским строем. За мою критику Сталина с 1984 по 1988 год меня не принимали в школе в комсомол. Этим в 1984 году я возмущался в одном из первых своих стихотворений, написанных мной в мои далёкие 14. В 2023м я его зачитал в Ютубе через 39 лет после его написания. С 1990 года по 1995 я учился в ТашГУ на романо-германской филологии у профессоров МГУ в Ташкенте: Юрия Вангеловича Эвангелопулоса, Кахромона Саттаровича Тойметова, Рустамбековой Дамиры Азизовны. Моя ташкентская дипломная работа – «Проникновение греческого языка в латынь и языки Новой Романии», составлена мной для защиты диплома преподавателя французского языка и литературы, где вторым моим языком у меня считался итальянский. С 1991 по 1999 год в Узбекистане я работал устным переводчиком именно с итальянского, а не с французского. Чтоб спасти жизнь своей маме после её инфарктов, я переехал с ней и со своей разведённой теперь женой в Израиль, где меня преследовали из АНБ США за продвижение музыкальных сочинений моего дедушки по маме, композитора Вениамина ХаЭта. Если бы её отец не являлся чистокровным евреем, Израиль и США позволили бы мне мыть полы и посуду, чтоб с 1999 года я оплатил перепечатывание дедушкиных нот в программе Финали для дальнейшей их игры в Интернете. Вениамин Арнольдович ХаЭт похоронен на еврейском кладбище, его музыка представляла угрозу иудейским мафиозным кланам из США и Израиля. С 20 мая 1999 по решению АНБ США мне поэтому негласно запретили зарабатывать минимальную зарплату физическим неквалифицированным трудом на территории государств «демократии», чтоб я ничего не сумел заработать с 20 мая 1999 года до середины 2021, чтоб я не заказывал исполнения музыкальных сочинений Вениамина Хаэта, папы моей мамы, как это я делал на пособие по безработице в Канаде и в Швейцарии. В 2002 году я не прошёл по конкурсу в докторантуру 2го по рейтингу университета Италии в городе Тренто. Но в связи с тем, что Университет Тренто оказался богаче Университета Лозанны, на основе моих научных трудов приёмная комиссия Университета Тренто меня зачислила на 4ый курс своего факультета философии и языков современности: итальянского, французского, испанского и русского. Богатейший Университет Италии с условием, что я сдам экзамены по философии за все пять курсов в течении всего двух лет, обязался с октября 2002 по ноябрь 2004 года мне платить стипендию в размере 602 евро в месяц, а так же этот ВУЗ Тренто предоставить мне бесплатную учёбу за 10 евро в год с бесплатным питанием и бесплатным проживанием вместе с моей мамой в однокомнатной квартире студио в студенческом городке и на базе отдыха над Тренто, где мы отдыхали во время летних каникул в течение 3 месяцев в таком далёком для меня сейчас 2003 году по окончании моего 4го курса, когда я сдал почти все экзамены и готовился к защите диссертации на итальянском объёмом в 155 страниц. Я исследовал влияние образов «Божественной комедии» Данте Алигьери, античной, а также средневековой литературы и философии на русского Данте Алигьери, Георгия Голохвастова, великого автора русского эмигрантского эпоса под названием «Гибель Атлантиды» в Нью-Йорке к концу первой половины ХХ столетия. Тогда Университет Наук Тренто по рейтингу опережал Болонский и занимал 3ье место среди лучших государственных университетов в Италии. 10 июля 2004 года у моей мамы в 67 лет остановилось сердце. Эта трагедия не позволила мне подготовиться к конкурсу в докторантуру Тренто. Но я сумел защитить свой диплом мастера два в этом удивительнейшем Университете по специальности философии и языки современности. В 2004 году я не понимал, что остальная Европа, тем более Канада и США представляют сталинскую систему, что перестала существовать в СССР в 1954 году, через год после смерти сталиНа. В 2004 мне предложили остаться в Тренто преподавать. После ухода из жизни моей мамы я не оценил обстановку в мире правильно. До 2005 года я шёл на поводу лживой пропаганды Горбачёва и дезинформации Ельцина после перестройки. В 2004 году я не верил, что Израиля, как государства не существовало никогда, что это всего один из штатов Америки. В США и на территории Канады преследуют людей типа меня и моего дедушки композитора. С 1989 года по 1996 год эта травля "ДЕМОКРАТАМИ" русскоязычных оказалась намного страшнее , чем это преследование меня без причины в XXI веке. Израильтяне всего лишь выполняют указы свыше. Я, по собственной глупости, попытал счастье в Канаде, которую воспринимал с 1990х до осени 2004 года совершенно не такой, какой она оказывается на самом деле. По глупейшей наивности я купил билет до Монреаля и не остался в Тренто на уровне младшего преподавателя его Университета. Мой наивный отказ мне поломал жизнь. Канада – страна трущобных бараков третьего мира, намного более бедная, тёмная и отсталая, чем Узбекистан. Прошу внимательно просмотреть мои фотографии Монреаля и самого жуткого городишки под названием Ванкувер. Как в странах 3го мира, учёба в Канаде для всех платная. Минимум 12 тысяч канадских тугриков стоит год учёбы. Эта цена – скидка, которая возможна лишь в Университете Квебека в Монреале. В других канадских университетах год учёбы стоит, как минимум, тридцать тысяч долларов Канады, когда более тысячи долларов в месяц с 2004 по 2006 год в Монреале, оказалось, заработать мне просто невозможно. Чудом из чудес я смог за 150 долларов подтвердить мой итальянский диплом Тренто, как вторую полную университетскую степень мастера в Квебеке. А такой возможности почти ни у кого не возникло ни до меня, ни после. За статус беженца адвокатам, типа Вентурелли, с 2004 по 2005 год надо наличными платить двадцать тысяч долларов. С 2005 по 2006 год эта стоимость поднялась до пятидесяти тысяч канадских тугриков. Меня поразили ужасающие издевательства канадских властей над израильскими и российскими стариками. Они не могли остаться у своих детей с ПМЖ на территории палочной Канады даже в более или менее мягком Квебеке. Ужасающая проституция студентов осенью 2006 года меня заставила раз и навсегда уехать из Северной Америки. С 2007 по 2010 год я учился в докторантуре по философии в Университете Страсбурга, где за первые два года учёбы я платил всего 362 евро в год за талоны на бесплатное питание в студенческих столовых, как и в Тренто, за медицинскую страховку, за пользование библиотеками, за культурную карту, за скидки на билеты в кино, в театры и прочее. За последний 3ий курс моей докторантуры, как и в Университете Тренто, я заплатил всего 11 евро и 7 центов. Чтоб не позволить мне защитить докторскую диссертацию в Страсбурге, США и Израиль заставили свою с 1945 года холопку и рабыню, Германию приписать мне весной 2010 года: два ареста на 4 января 2009 года и на середину июня того же 2009. Если бы мне запрещалось прилетать в ЕС, то германский аэропорт Франкфурта никогда бы мне не поставил таможенные печати в паспорт 1 февраля 2009 года и 5 сентября 2009. Прошу внимательно прочесть моё открытое письмо к Ангеле Меркель, датированное 19м сентября 2017 года. Оно описывает лживые аресты меня, которые физически невозможны в то время, когда я находился в Израиле. Тогда я не мог быть арестован в Германии, куда позже заезжал только проездами, что подтверждают все мои реальные документы. Германия мне запретила учиться и работать на территории всего Европейского Союза. Поэтому в 2010 году выгнали с постов руководителей докторантур: 1) по философии моего руководителя Фредерика дё Бюзона и 2) по античной истории еврея, Доменика Бейера, что в 2007 году меня зачислил параллельно в свой докторат, от которого я отказался в пользу моих исследований в департаменте философии. Также мафия поступила с тремя профессорами университета Саламанки в Испании. Без прочтения данной ссылки невозможно правильно оценить уровень неосталинизма в Европе, где нет намёка на право алиби или уважения к знаменитым профессорам, как Пабло Гарсиа Кастийо, Серило Флорес Мигель и молодой профессор Анхел Понсело Гонсалес. В Швейцарии получить статус беженца невозможно, но Швейцария самая жадная страна в мире. От полу года до четырёх лет в ней ждут просители политического убежища. Но не более. За свой обман Германия мне должна была залатить 730 тысяч евро с июня 2009 по июнь 2019. Меня продержали в Швейцарии в роли просителя статуса беженца с 4 января 2012 до 21 декабря 2019. Прошу открыть копию моего швейцарского удостоверения личности. Только ожидание того, что я добьюсь положенных мне от Германии семи ста тридцати тысяч евро, только это число возможных денег в банке заставляло Швейцарию продлевать моё проживание в этой богатейшей хищной стране без права на учёбу и на работу по моим дипломам в течение 8 лет без двух недель. Безумные и тоталитарные режимы могут заставить Швейцарию декларировать на официальном уровне, что мой диплом Ташкентского Государственного Университета, занимающего 20е место среди других университетов Узбекистана, ставится выше в Швейцарии моего академического мастера по философии в Университете Тренто, второго в то время, а сейчас в плане дидактики первого по рейтингу университета Италии, я его диплом свой показываю как полную вторую квебекскую степень мастера на университетском сайте. Я составил запрос в швейцарский суд о том, что далеко не лучшие дипломы Узбекистана не могут в Швейцарии оцениваться выше диплома итальянского мастера по дидактике лучшего и богатейшего университета Италии в Тренто, где работал лауреат Нобелевской премии учёный физик Питаевский. Суд взял за рассмотрение моего дела 700 франков и подтвердил, что в швейцарских кантонах, где современных франкоязычных поэтов, по типу труверов и трубадуров, опускают ниже плинтуса, мой узбекистанский университет ТашГУ по швейцарскому закону ставится выше Университета Тренто и что мои 300 европейских кредитов Тренто по значимости ниже 150 кредитов ЕС и ниже даже нуля кредитов моего диплома ТашГУ. Для понимания нужно открыть приложение к моему диплому Тренто на английском языке с 13й по 23ю страницу. Через 8 лет без двух недель моего ожидания статуса беженца разочарованная Швейцария меня заставила покинуть её кантоны из-за того, что 21 июня 2019 года прошёл десятилетний срок после последнего моего сфальсифицированного ареста в Германии в июне 2009, а по истечении 10 лет Германия больше не должна мне законно выплачивать штраф в размере 730 000 евро по истечении срока давности после совершения обманного ареста. C 19 декабря 2019 года до середины 2021 года я просил творческий статус беженца в Перпиньяне, во Франции за мою книгу стихов на французском, итальянском и испанском языках на на 126 страницах, где мои франкоязычные стихотворения составляют первые 82 страницы, а мои переводы на французский первого трубадура Гийома Девятого герцога Аквитанского напечатаны со 112 по 124 страницу моей книги. США с Израилем меня преследуют с 20 мая 1999 года за желание воплотить в жизнь музыкальное наследие моего дедушки еврея, у которого нет протекции в мире "признанных". Я не русофоб, как Пётр Павленский, и 2006 по 2021 год мне Франция в легализации отказывает. В ответ на её отказы - Швейцария мне вновь предоставила пособие и более дорогое, для меня бесплатное, уже постоянное жильё с 1 октября 2021, где я пока без удостоверения личности до освобождения от моего рабства, израильского "гражданства", с которым с 1999 по 2008 и с 2010 года пожизненно у меня нет прав мыть даже полы и посуду: как в Израиле, так и в других странах "демократии". Александр Кирияцкий.

CURICULUM VITAE:

Je m'appelle Alexander KIRIYATSKIY.

Je suis né à Tachkent, dans la capitale de la République Ouzbékistan de l'Union Soviétique en printemps de 1970 (11.05.1970). Ma langue maternelle est le russe. Le grand père du côté de ma mère, Benjamin (Veniamïn) Khaèt, était un célèbre compositeur de l'Union Soviétique. En 1918 à Odessa, il a soutenu, en français, le diplôme de conservatoire pour la classe du piano fort et de la direction d'orchestre en devenant un compositeur. Il parlait et écrivait très bien en français et en allemand. C’est la raison pour laquelle, ma famille a pu m'enseigner le français depuis que j'avais l’âge de 2 ou 3 ans. En 1988, j'ai fini l'école supérieure. J'ai reçu l'attestation des études de 1977 jusqu'à 1988. À l'âge de 18 ans je connaissais déjà très bien le français, l'espagnol (étudié de 1984) et l'italien (de 1986). Dès 1988 jusqu'à 1999, j'ai travaillé comme traducteur oral de l'espagnol et, de l'italien et du français en russe. En 1990, on m'a admis pour la première année du département des lettres romaines (français et italien) à l'Université Etatique de Tachkent, car j'ai dépassé la sélection de l'épreuve écrite en russe et les trois examens oraux: en histoire, en littérature et en français. J'ai étudié donc à Tachkent de septembre 1990 à juillet 1995. Avant de faire mes études dans ce département, Je devais démontrer ma capacité de comprendre, lire et écrire en français et en italien sans dictionnaire pour fréquenter les cours universitaires en mêmes langues. Pendant cinq ans de mes études, j'ai passé beaucoup d'examens de la linguistique française et italienne et de l'histoire de la littérature européenne (depuis l'Antiquité jusqu’au XX siècle) en français et en italien. Le certificat de la même scolarité expose les notes de mes examens mentionnés. Au mois de juillet 1995, j'ai soutenu mon épreuve écrite, en russe. Cette dernière était composée sur 80 pages. Elle avait le titre «Pénétration du grec et de sa culture en niveaux historiques, littéraires et linguistiques du latin et en trois langues de la Nouvelle Roumanie (française, italienne et espagnole)» . Ce travail confirme mon niveau Master Deux en lettres. Il a l'introduction et trois chapitres. Son introduction a dévoilé le développement bref de la littérature latine et son enrichissement par les images grecques et le même processus médiévaux reflété l'héritage byzantin. Le premier chapitre expose que les mots latins « ego », « me », « ager », « je lie », « patrie », « deux », « voluntas », « lupus », « leon », « minimes », « heros », « idée », etc. ont des origines grecques. Ce chapitre souligne que la même pénétration se soutient à travers les images latines qui reflètent trois dramaturges tragiques grecs. Ces derniers sont Eschyle (« Perses » et trilogie « Orestie »), Sophocle (« Antigone », « OEdipe roi» et «Électre »), Euripide (« Médée » et «Iphigénie en Tauride») même des poètes comme Alcée, Sapho, Sémonide et Archiloque. Le travail met en lumière leurs réflexions dans la « Tragédie d'âne» de Plaute (254-184) (Asin. 664 ss.). Ce chapitre explique le développement romain des chronologies, des biographies, des philosophies et des poésies sous l'influence grecque et attire l’attention sur la littérature latine du siècle d'or. Les exemples de DIVINE COMEDIA de Dante Alighieri (ENFER, le Ier chant) conduisent vers l’influence célèbre d'Epicure sur l’œuvre De rerum nature de Lucrèce et sur les « Bucoliques » et les « Géorgiques » de Virgile. Ce chapitre analyse la réalisation de la métrique grecque dans la poésie d'Horace et la mythologie grecque. Ce travail explique pour quelle raison cette dernière se reflète dans les «Métamorphoses » d'Ovide. Dès 1995 jusqu'à 1999, j'ai travaillé dans le bureau des traducteurs oraux de l'italien en russe et du russe en italien. En 1999, je suis arrivé en Israël avec ma famille, où j’étais persécuté pour mes idées hérétiques et anticonformistes. C’est la raison pour laquelle, j’ai choisi l'Université des Études de Trente afin de développer les mêmes idées. On m'a admis pour le deuxième niveau de Master en Philosophie et langages de la modernité (2002-2004). À Trente, j'ai suivi et passé les examens pour 300 crédits. Ce même diplôme de mon Master deux, qui était sutenu par moi le 20 octobre 2004, est développé la Commission Européenne, par le Conseil d’Europe et par l’UNESCO, car l'Université des Étude Trente occupe la 2e place dans la classification des meilleures Universités italiennes (la page 2 en italien et celle-ci 13 en anglais) En octobre 2004 j’ai composé et soutenu la dissertation sur 155 pages, dans laquelle j’ai analysé professionnel 46 livres. Ce travail s’appelle Le rôle de la mémoire dans la «Ruine d'Atlantide» de George Golokhvàstov. Mon directeur était Monsieur le Professeur Giuseppe Beschin. La même dissertation dévoile les influences philosophiques et pratiques, sur le sujet et sur son développement, de nombreuses œuvres indiennes, grecques, latines, italiennes et allemandes. La même dissertation attirait l'attention sur l'influence philosophique des 25 fragments concrets de la «Divine comédie» de Dante Alighieri sur l'épopée poétique «Ruine d'Atlantide» de George Golokhvastov. De même, ma découverte développe l'influence, sur cette épopée, de l'indouisme, de Platon, de Critias, d'Horace, d'Ovide, de Pétrone («Satiricon»), de Clément Alexandrin, de Boèce, de la Cabale juive, de Jacopone de Todi, de Nostradamus, de Nicolas de Cues, de Giordano Bruno, de Serguei Bulgakov, de Leibnitz et d’Ernst Cassirer. La philosophie de Cassirer m'a beaucoup intéressé. Je devais rester en Europe après la soutenance de ma dissertation de MASTER 2 à Trente. Mais pour des raisons économiques je suis allé au Canada. En 2006, à Montréal j'ai confirmé mon niveau de MASTER DEUX québécois en philosophie. J’ai commencé à écrire mon travail sous le titre Guillaume IX duc d'Aquitain, les influences sur ses poèmes et leurs influences. Son projet et motivation n’ont trouvé aucun spécialiste pour suivre leur thèse commencée en 2006 et imprimé sur 105 pages (début de thèse) en français. Mais je n’ai pas pu trouver le directeur de thèse en lettres françaises du Moye n Âge. En 2007, l'Université de Strasbourg (Marc Bloch) m'a admis à son École Doctorale en philosophie et en histoire antique. Je devais choisir l’histoire et développer sa motivation et son projet sous le titre Caricature de l'empire classique depuis 284 jusqu’à 567 dans la politique, dans la philosophie et dans la littérature. En outre, j’ai laissé ce thème en histoire et j’ai choisi la philosophie de la Renaissance. C’était ma grande erreur, car mon directeur de thèse en philosophie M. le Pr. Frédéric DE BUZON a cessé de suivre ta thèse à l’Université de Strasbourg en 2010. J’ai étudié à son Ecole Doctorale depuis 2007 jusqu’à la fin de la fin de l’année académique 2010 et j’ai exécuté toutes ses exigences. Pour se débarrasser de moi, il n’a pas accepté mon travail composé pendant l’année académique 2009-2010. Pendant ma première année académique, j'ai fait le stage de 36 heures en suivant les cours de mon directeur de thèse, de M. le Pr. Frédéric DE BUZON. Le travail annulaire de cette première année était ma traduction du texte russe en français. C’était mon analyse de l'article comparant les philosophies de Nicolas de Cues et d’Ibn Arabie. J'ai présenté ce travail didactique avec mon autre traduction de deux lettres de Nostradamus du français médiéval en celui contemporain. Depuis 2008 jusqu’à 2010, j'ai composé 50 pourcent de ma thèse sur 203 pages en français et sur 206 en italien. Elle avait le titre NICOLAS DE CUES DANS LE LIVRE « INDIVIDU ET COSMOS » D’ERNST CASSIRER E LES ORIGINE DE SES QUATRE CATÉGORIES PHILOSOPHIQUES (mythe, langue, logique et réalité créative). Mon désir de développer le rôle prépondérant de la langue italienne n'a pas plût à mon ex-directeur. De février à septembre 2010, je n'ai pas voulu diminuer le rôle de la philosophie italienne sur la formation de quatre catégories de Cassirer et je n'ai pas renforcé le rôle de Nicolas Cues comme le philosophe allemand en dehors de la philosophie italienne de la Renaissance. Pour cette cause et raison, je crois, mon ex-directeur de thèse à l’Université de Strasbourg, Monsieur le Professeur Frédéric DE BUZON n'a pas voulu suivre ma thèse, pendant ma quatrième année, dans son Département en Philosophie allemande, car celle-là n'est pas italienne. En outre, M. le Prof. Giuseppe Beschïn, au courant de mes problèmes, m'avait confirmé sa disponibilité à suivre ma thèse doctorale par la cotutelle. En étant retiré, je n'ai pas pu activer ma cotutelle entre Strasbourg et Trente.